Сергей Щепетов - На краю империи: Камчатский излом

– Кажется, так, – признал Чириков. – И что ж интересного ты понял сегодня? Толмачи неверно переводили?

– Ваш-бродь, люди сказывают, что у чухчей и коряк говор сходственный. Потому, коли один язык хорошо разумеешь, как-нито другой разберешь. А Иван с Яшкой по-коряцки самую малость кумекают.

– Наврали что ль?

– Врут, я мыслю, когда худое замышляют, – резонно заметил Митька, – а эти честно старались.

– Слушай, Митрий, – вступил Чаплин, – разговоров сегодня было много. В итоге получился документ, который, бог даст, в столицах начальство читать станет. Ты вот посмотри на него – не испачкай только! – может, добавишь чего?

Митька обтер о рубаху пальцы, взял лист и довольно быстро справился с коротким текстом, написанным красивыми буквами.

– Перво-наперво, ваш-бродь, уразумел я, что иноземцы сии русских прежде встречали и корабли видели. Недобрую, видать, память по себе оставили наши-то людишки.

– Да, чухчи и приставать сначала не хотели – гонца на пузырях послали. А что за пузыри? – поинтересовался Чириков.

– То, кажись, поплавки промысловые, – пустился в разъяснения служилый. – Берут веревку длинную, на один конец пузырь вяжут, на другой копье костяное – гарпун называется. Тем гарпуном моржа или кита цепляют да веревку с пузырем в воду бросают. Вот морж и плавает с пузырем этим, пока от раны не уймется, а они за ним на байдаре гребут. Как уймется, так добьют и к берегу тянут. А мужик, коего на пузырях послали, видать, холоп из пленных.

– Отправили кого не жалко, да? – догадался Чаплин.

– Знамо дело!

– Ладно, Дмитрий, давай по протоколу, – перешел к делу лейтенант. – Слушай внимательно:

1. Какого звания люди? Ответ: чукчи . Се верно?

– Такого слова они не сказывали, ваш-бродь, – возразил Митька. – Сказали они: мы люди, или истинные люди. Однако ж толмачи верно решили – кому тут, кроме чухчей, быть-то?

– Они настоящие люди в отличие от нас, да? Ладно, слушай дальше:

2. Где река Анадер и далеко ль отсюда? Ответ: Реку Анадер прошли и далеко назади. Как-де вы зашли сюда далеко? Прежде сего сюда никаких судов не бывало. Верно?

– Ваше благородие! – рассмеялся служилый. – Каждую реку одного племени иноземцы промеж себя-то разно называют, а уж иные племена – тем паче. Нешто вы знаете, как Анадыр по-чухотски зовется? Яшка ту реку именовал по-коряцки и по-русски, а им что в лоб, что по лбу!

– Но они твердо сказали, что мы ее уже прошли!

– Дык оне ж решили, что мы на ту реку идем! Вот и сказали, что позади она. Это значит, чтоб мы назад вертались и страху им тут не нагоняли. Судов они, может, сами не видели, но промеж себя говорили, что такие тут раньше плавали – давно только. Решили про это нам не сказывать, чтоб дальше плыть не вздумали.

– Ладно, пункт третий:

3. Знаете ли реку Колыму? Ответ: Реку Колыму не знаем, только слыхали мы от аленных чукчей, что ходят они землею на реку и сказывают: на той реке живут русские люди, а оная река – Колыма ли или другая, про то не знаем.

– Ясное дело, – кивнул Митька. – Иван с Яшкой не знают, как чухчи Колыму кличут, вот и толковали им про большую реку, где русские живут. А русские, кроме Колымы, на Анадыре лет сто уж обитают – это, кажись, поближе будет.

– Читаем далее:

4. Есть ли у вас лес и впали ль из земли в море какие реки большие и куда ваша земля пошла и далеко ли? Ответ: Лесу у нас нет никакого и по всей нашей земле, и рек больших в море не пало, а если которые и пали, то малые. А земля наша почти отсюда поворотилась налево и пошла далеко, а живут по ней все наши чукчи .

– Таж песня! – хмыкнул комментатор. – Шибко нелюбы мы иноземцам этим, шибко спровадить нас желают. Вам, дескать, лес нужен? Так нету его у нас! Реки большие потребны? И рек нету! А спрос про землю, мнится мне, не только чукчи не вняли, но и толмачи не уразумели. Берег-то вона какой – и туда вертает, и сюда. Видать, кто слова их писал, выбрал чего самому надо.

– Да уж… – Лейтенант и мичман понимающе переглянулись. – Дальше, пожалуй, мы и сами догадаемся:

5. От земли вашей не протянулся какой нос в море? Ответ: Нос никакой в море от земли нашей не протянулся, все наша ровная земля . Значит, нужен русским какой-то нос, так у нас его нет! Верно? И последнее:

6. Нет ли в море каких островов или земли? Ответ: Есть остров недалеко от земли и ежели б не туманно, то б можно видеть. А на том острову есть люди, а больше земли не знаем, только все наша чукоцкая земля .

– Тут малость поспорили они – чухчи то есть, – напомнил Митька. – Надо ль, дескать, про острова русским говорить или не надо? Не сказать если, так туман поднимется, они сами увидят и решат, что их обманули. Решили сказать-таки про один, только я не внял почему.

– Наверное, потому что там другой народ живет, – высказал предположение мичман. – Они сказали, что там есть люди, а своих всегда называли чукчами.

– Может, ты и прав, Петя, – вздохнул Чириков. – Мы, наверное, говорили не с кочевниками, а с сидячими жителями, кто у моря кормится. Они, небось, дальше байдарного хода по берегу и не бывали, а мы их спрашиваем про реку, что течет за тысячи верст, пытаем про положение берега целого материка – Азии. В общем, и смех и грех…

– Эт верно! – согласился мичман. – Так что ж, Алексей, подпишешь сей документ?

– Придется, – вздохнул лейтенант. – Формально тут все верно, а по сути…

На другой день с утра было тихо и облачно. После полудня появился туман, а затем начался и дождь. Ветер разыгрался не на шутку, поднялась волна. Как написали потом в журнале, случилось «колебание моря великое ». В общем, остаток этого дня и два следующих, как понял Митька, судно перемещалось под ветром в разные стороны, но только не в нужную. На третьи сутки увидели большой остров, который капитан Беринг счел тем самым, о котором говорили чукчи. Чириков скорее расстроился, чем обрадовался: теперь, дескать, капитану бесполезно объяснять, что и почему говорили местные жители, – их показания он будет считать истиной.

Еще через два дня капитан призвал обоих офицеров и устроил совет. Митька напросился дежурить возле капитанской каюты вместо Савелия – на случай, если лейтенанту что-нибудь понадобится. Шпанберг пришел с опозданием и в помещение протиснулся не без усилия: в последнее время он редко покидал свою каюту и изрядно раздобрел. Дверь он прикрыл неплотно, так что Митька, подсев поближе, прекрасно мог слышать, о чем говорят внутри, тем более, что голос у капитана был вполне командирский:

– …Отъезда моего накануне февраля пятого дня был вызван во дворец и удостоен аудиенции Ее Императорского Величества Государыни нашей. Допущен я был к руке ее и наставления выслушал. После того передали мне документ, написанный собственной рукой Его Императорского Величества, вечной памяти достойного покойного Государя нашего Петра Алексеевича. В бумаге сей прописано, что надлежит нам свершить в краях сих дальних. Слушайте, флота Российского офицеры: