Сергей Соболев - Скриптер

Сотник одет в новенький камуфляж и армейскую кепи. Он выглядит целехоньким, невредимым… Разве что черты лица его несколько обострились в сравнении с тем, каким оно запомнилось Редактору.

Авакумов, опираясь на палочку, обошел стоящего на вытяжку молодого плечистого мужчину в камуфляже без знаков отличия. Остановился; некоторое время вглядывался в глаза этого человека. Затем глуховатым голосом сказал:

— Здравствуйте, Валерий Викторович!

— Здравия желаю! — отчеканил тот.

— Вижу… вы меня не признали?

Сотрудник несколько секунд разглядывал стоящего напротив его пожилого мужчину. Затем, качнув головой, сказал:

— Нет, не узнаю… А разве мы знакомы?

Авакумов кивнул в сторону стоящего справа от него Редактора.

— Этого человека вы тоже не узнаете?

Теперь уже Павел Алексеевич ощутил на себе пристальный взгляд спецназовца.

— Никак нет. Не думаю, чтобы мы где-то встречались.

— У вас такая хорошая память?

— Так точно… на память не жалуюсь.

Авакумов посмотрел на генерала в штатском.

— Итак, где и при каких условиях был обнаружен товарищ Сотник?

— В начале шестого утра девятого мая! В штольне подземной выработки в предгорьях близ Баксана!

— Там, где и в прошлый раз?

— Так точно.

«Значит, Сотник вышел в том же месте, где он «пропал» в первый раз, а именно, двадцать восьмого апреля… — отметил про себя Павел Алексеевич. — Хорошо, что это место мониторили … Но почему он вышел один? Где Логинов?!»

Он решил пока воздержаться от расспросов; тем более, что нити разговора держал в своих руках старший по возрасту и авторитету человек.

— Товарищ Сотник, расскажите коротко, что с вами случилось. И как так оказалось, что вы… гм… потерялис ь?!

Спецслужбист покосился на своего начальника. Но не на Левашова — которого он, похоже, тоже не узнавал, а на главу департамента «В» ФСБ, с которым они сюда приехали прямо из военного аэропорта Чкаловский, куда, соответственно, были доставлены спецрейсом из Нальчика.

— Отвечайте на заданный вопрос, — сказал генерал.

— Мы работали по разведке и разминированию верхних штолен весь день двадцать шестого апреля. На ночь вышли оттуда…. Держали оцепление, часть сотрудников ночевала в палатках. Ранним утром двадцать седьмого апреля продолжили свою работу. Я, как замкомандира спецгруппы, получил приказ на доразведку боковой наклонной штольни. Со мной отправились семеро бойцов.

— И что произошло?

— В какой-то момент я потерял сознание…

— Может, вы были ранены?

— Нет.

— А может, вас контузило при взрыве мины или гранаты?

— И этого не было… — Сотник задумчиво потеребил подбородок, затем, спохватившись, вновь вытянулся. — Я не знаю, что ответить… Ничего не помню… никаких воспоминаний!

— То есть? Вы пробыли невесть где столько времени… И ничего не помните?!

— Так точно, — выдавил из себя спецслужбист. — Как обрезало…

— У Сотника — локальная амнезия, — подал реплику Левашов. — Он помнит лишь то, что было до полудня двадцать седьмого апреля… А дальше — провал.

Уловив знак, поданный Авакумовым, генерал оставил их, скрывшись в салоне фургона.

— А фамилия Логинов вам о чем-нибудь говорит, Валерий Викторович? — спросил Хранитель. — Конкретно — Даниил Логинов. Или же Дэн Логинов.

— Логинов? — Сотник медленно покачал головой. — Мне эта фамилия ни о чем не говорит… Знакомых с такими именем и фамилией у меня нет и не было никогда.

Хранитель и Левашов многозначительно переглянулись.

— Сотник, вы вышли к своим сослуживцам… гм… без одежды, — пробасил глава Спецотдела. — Так и было?

— Вышел, чем мать родила… — Сотник тяжело вздохнул. — Сам не могу понять, как такое могло случиться.

— Однако, как нам доложили, вы все же кое-что имели при себе.

— Так точно.

— Покажите, что именно у вас было зажато в кулаке, когда вас обнаружили в штольне ваши сослуживцы! Этот предмет и сейчас при вас?

Сотник расстегнул кармана камуфляжной куртки. Достал оттуда нечто; положил на открытую ладонь, чтобы все присутствующие смогли рассмотреть этот предмет…

Это был плоский кругляш из белого металла… или же монета.

Авакумов взял «кругляш» в руку. Надел очки, стал рассматривать… Затем передал Редактору.

Павел Алексеевич поначалу подумал, что предмет этот — серебряная монета. Размер ее примерно как у римского денария. Вот только на той ее стороне, которую он разглядывал вначале, не было никаких следов чеканки. Он перевернул кругляш другой стороной. На условном — именно условном — «реверсе» обнаружился некий символ, прочерченный или вычеканенный неизвестным изготовителем.

Символ этот в точности воспроизводит латинскую букву S…

Сердце пропустило пару ударов… Павел Алексеевич в эти секунды, пока он рассматривал, держа в пальцах, этот похожий на римский денарий времен республики кругляш, испытал одновременно и радость, и печаль…

Это был знак . Серебряный кругляш, доставленный этим ничего не помнящим о последних нескольких сутках человеком, являет собой ни что иное, как послание от Дэна Логинова.

И расшифровывается оно, как и прочие маркеры, как и другие знаки, которые уже успели отследить, однозначно и определенно: я там , именно там, куда был отправлен, и я сделал свою работу.

Они проговорили у главного входа еще минут десять.

— Ну что ж, вряд ли товарищ Сотник вспомнит то, что нас интересует в первую голову, — сказал Хранитель. — Полковник, распорядитесь, чтобы Валерия Викторовича осмотрел Окулист!..

— Я, в общем-то, на зрение не жалуюсь… — сказал Сотник. — Все в порядке у меня со зрением!

Трое мужчин, стоявших рядом с ним, невольно улыбнулись.

— Надеемся, что так и есть… — сказал Хранитель. — И все же, — он посмотрел на Левашова, — пусть Окулист посмотрит!

— Будет исполнено, Михаил Андреевич.

— Потом отвезете товарища Сотника в наш пансионат: пусть отдохнет на природе, поправит здоровье. — Хранитель вновь улыбнулся. — А там, глядишь, Валерий Викторович, вы и нас вспомните — кто мы, что мы и откуда мы вас знаем.

Фургон с тонированными стеклами увез с Ближней дачи человека, которому еще только предстоит вспомнить, — если это вообще случится когда либо — где он находился в течение двадцати четырех часов, чем он занимался, и почему вернулся один . Охрана закрыла створки ворот. Авакумов, думавший о чем-то своем, возобновил разговор не сразу, а по происшествии нескольких минут.

— Павел Алексеевич, Гильдия приняла решение снять с вас статус Национального Скриптера. Должность эта, как и прежде, останется незанятой. Я думаю, вы понимаете, что ваше введение в эту должность являлось следствием чрезвычайной ситуации. Да и сама активизация статуса столь высокого уровня является мерой экстраординарной, исключительной. Это сродни объявлению готовности номер один в ракетных войсках стратегического назначения…