Екатерина Лесина - Адаптация

На втором шаге под подошву подвернулся кристалл стекла. И громко хрустнул, рассыпаясь пылью. Звуки тотчас смолкли.

Тварь по-прежнему висела на веревке, и голову не выпустила, но подняла на плечо, примостив огрызком шеи на шерстяной колтун. Теперь казалось, что у твари две головы. Первая - кроваво-мешаная. Вторая - плоская, с желтыми блюдцами лемурьих глаз и узкой харей. Длинный язык свешивался тряпочкой, с кончика его стекали прозрачные капли слюны.

Заметив Глеба - он точно понял, когда это произошло - тварь спрыгнула на землю, осклабилась и радостно заскрежетала. Как гвоздем по стеклу.

Она шла на задних ногах, неловко переваливаясь с бока на бок и придерживая добытую голову. Бочковидное тело пестрело пятнами лишая, складками обвисало брюхо и торчали из шерсти два розовых соска.

Стрелять надо в голову. В желтый глаз.

Мушка нашла цель.

Тварь осклабилась.

В тридцать третьем году вода была желтой, как апельсиновый сок. И пахла апельсинами. Желтые корки ушли на дно, а Наташка облизывала пальцы. Губы у нее тоже окрасились желтым.

- Это очень перспективная область, Глеб, - сказала она, вытирая пальцы бумажным платком. - И такая удача случается только раз в жизни. И если я откажусь, то второй раз не позовут. Никуда не позовут!

Глеб ногтем поддел тугую апельсиновую кожуру. Нажал, выпуская сок, и слизал его, кисловато-горький, неправильный, с ногтя.

- И в конце концов, я не понимаю, что тут такого!

Она и вправду не хотела понимать. Наташка была старше, умнее и всегда точно знала, что ей нужно от жизни. Просто раньше в ее желаниях находилось место и для Глеба.

- Ты уедешь, - он вогнал в апельсин два пальца.

- Уеду. На время. А потом мы встретимся. Я или вернусь, или возьму тебя туда.

Куда именно Наташка не говорила. А Глеб не настаивал - не дурак, понимает, что такое "секретно". Вот только не нравилась ему вся эта затея.

- Возьми сейчас.

- Не будь глупеньким. Тебе доучиться надо.

- Тогда останься. Со мной.

- Глеб! - Наташка разозлилась. - Ну хватит уже ныть! Не притворяйся маленьким. Тебе уже шестнадцать скоро. И тетка за тобой присмотрит. Я договорилась.

Она со всеми договорилась. С теткой, с соседками, с учителями Глеба, которые рады были пойти навстречу молодой и талантливой. С тренером. С руководителем театрального кружка. С начальством и коллегами. С друзьями и женишком своим - тряпка, если позволяет уехать. И вот теперь Наташка пыталась договориться с Глебом.

- Я все равно уеду, - сказала она, глядя в глаза. - Но я не хочу уезжать после ссоры. Это плохо, Глеб. Мало ли как жизнь повернется.

Апельсин все же разломился надвое. Нутро у него нелепое оранжевое, с тонкими волоконцами.

- Зачем тебе все это?

- Интересно, - ответила Наташка. И она говорила правду. Она всегда говорила правду, даже когда Глебу не хотелось эту правду слушать. Например, сейчас. - И важно.

- Ты хочешь стать бессмертной, да?

- Если получится, то не откажусь, - протянув руку, Наташка попыталась погладить его по голове, как будто он был еще маленьким, и Глеб увернулся. Большой он. И самостоятельный. И вправду хватит вести себя, как ребенок. Наташка своего добилась? И Глеб сумеет.

Правда, он еще не решил, куда пойти: в фехтование или в театр. И там, и там его называли перспективным. Хотя добавляли, что таланта мало - надо заниматься усерднее.

Надо определиться.

И всецело отдаться цели. Как Наташка.

- Но на самом деле главное - интерес. Задача. Тебе ведь тоже нравится решать задачи? - спросила она.

Глеб кивнул. И Наташка, воодушевившись, продолжила.

- Эта - одна из самых сложных. А Крайцер - лучшая. Она всего на пару лет меня старше, но уже защитилась. А если бы ты видел ее выкладки...

Наташка вскочила и принялась расхаживать. Ее зеленый купальник и кожа блестели водой, и только на левом бедре виднелось пятно песка. Короткие Наташкины волосы торчали дыбом, а на спине протянулся горный хребет позвонков.

Тетка вечно жалуется, что Наташка не ест.

Ей не интересно есть. Ей интересно решать задачи, и ради очередной она готова бросить Глеба.

- ...стимуляция отдельных участков коры неопаллуса...

На песке остаются следы-ямки, и разорванный пополам апельсин в руках Глеба покрывается белой пылью. Есть надо. А не хочется.

-...эффект наложения...

Наташка повернулась на пятках и уставилась на Глеба, вынеся вердикт:

- Тебе это не интересно, конечно.

- Нет, - сказал он, а она не уточняла, что именно "нет". Решение было принято, и Наташка ушла. А Глеб смотрел ей в след, и удивлялся, что тень Наташкина не уменьшается, а надвигается. Шаг за шагом, она разрасталась ввысь и в ширину, и когда подошла совсем близко, вдруг уронила кусок себя на Глеба.

И Глеб очнулся.

Тварь возвышалась над ним. Чужая голова упала под ноги Глебу, и тем, наверное, разрушила иллюзию воспоминаний.

Тяжко вздохнув, тварь вытянула лапы, положив Глебу на плечи, и раскрыла узкую, утыканную иглами зубов, пасть. Длинный язык свернулся в ямке нижней челюсти, и по обе стороны его пухлыми подушечками возвышались ядовитые железы.

Мягкий живот твари давил на ствол. И Глеб, зажмурившись, чтобы не видеть желтых ласковых глаз, нажал на спусковой крючок. Кадавра отбросило. И встать он не сумел. Лежал, дергал тонкими лапами и скрежетал обиженно. А потом затих. Глаза погасли.

Но Глеб и погасшие их выколол: слишком уж разнылась разбуженная ими душа.

Однако везение продолжалось. По ходу, любитель чужих голов был единственным кадавром в поселке. Точнее, Глеб не особо настойчиво искал других, радуясь, что и монстры не проявляют энтузиазма в поисках Глеба.

Вторым пунктом удачи стала больничка. Точнее уцелевшее ее здание. Окна, конечно, повыбивало. И титановую сетку разорвало в клочья. Они валялись кусками тонкой проволоки, норовя пробить подошву. Докторша лежала на кушетке. Вытянулась и руки на животе сложила, прикрывая дыру. Из дыры поднимался розовый мясистый стебель с тугим бутоном на конце. Почуяв Глеба, стебель повернулся, пригнулся, словно змея перед броском, а по бутону пошли трещины.

Черта с два! Глеб раньше успел. Сбив стулом дрянь, он наступил и с наслаждением услышал влажный хруст раздавливаемого яйца. Потекла медвяная жижа, выплеснула несформированные иглы. И мускулистый хоботок еще долго дергался, пытаясь нащупать жертву. На червяка похож.

Лицо докторши Глеб прикрыл полотенцем.

- Извините, мадам, опоздали гусары. Ну и вообще... не знаю, чего я сделал, но извини теперь уже за все и сразу. И я постараюсь, чтобы все это не зря... если получится. - Глеб не знал, в чем именно виноват был, да вряд ли она услышала. Но перед собой стало чуть легче. И цепкий мертвый взгляд отпустил, позволяя осмотреться.

Урчал автономный генератор, выжигая остатки топлива. Тянуло сквозь дыры окон дымом. Новенький медблок, несмотря на покореженный корпус, все же подал признаки жизни. И сработал, вроде, нормально. Титановые манипуляторы быстро удалили временную повязку, обработали раны и, соединив осколки кости, скрепили микрошунтами. Широкое рыло, похожее на кондитерский шприц, залило руку новым слоем фиксатора, а укол антибиотика вызвал почесуху.