Екатерина Лесина - Адаптация

- Что это? - спросил Глеб шепотом, и щупы заволновались, потянулись к человеку. На концах их распустились белесые цветы.

- Не дыши, - велела Ева, закрывая рот и нос сгибом локтя.

Цветы качнулись и распались. Белые лепестки медленно опускались на дно колодца. Сталкиваясь с лестницей, они прилипали к металлу и въедались в поверхность намертво.

Глеб поднял воротник.

Лестница продолжалась. Чем ниже, тем толще становились нити, превращаясь в канаты и целые трубы, перехваченные кольцами соединительной ткани. От нее прорастали тяжи мышечного волокна, и сквозь слизистую оболочку видны были веретеновидные клетки.

Глеб ткнул в одну дулом пистолета. Клетка набухла, сокращаясь, и притянула длинную кишку корня. Из трещин в панцире его проступало студенистое содержимое.

А дышать стало легче, и свеча вспыхнула, раздвигая темноту.

Лестница закончилась.

- Это поселок так изнутри выглядит? - Глеб дождался Еву на платформе. От нее начиналась узкая жила моста, вытянувшаяся над болотом. Бурая жижа выпускала пузыри газа, точно срыгивала, и выбрасывала клейкие ленты, облепляя туши кадавров и клонов. Горы плоти, сваленные на берегах подземной реки, медленно растворялись в ее водах. - Это, мать твою, поселок так выглядит?!

- Не кричи, - Ева взяла за руку. - Я не знаю, способно ли оно слышать. Лучше не проверять.

Оно, чем бы оно ни было, жрало.

Грязевой поток полупереваренной плоти разбивался волнорезами мертвых мышц на отдельные ручьи, а они в свою очередь уходили в толщу существа.

- Это гриб. Или мох. Или и то, и другое сразу. Организм-химера, - Ева говорила громким шепотом, вдыхая и выдыхая через рот. - Теперь понятно.

Глебу ни черта понятно не было.

- То, что сверху, построили они...

- Евины дети.

- Да. Евины дети, - она еще раз повторила слова, медленно и с удовольствием. - Она подарила им рай. Один на всех и каждому свой. Чем не чудо?

Всем. Этот ее рай скорее на преисподнюю похож. Мост перевалил через реку, некогда бывшую стоком канализации, и уперся в жерло трубы. Узкая тропа, шедшая по краю, постепенно расширилась и забила все пространство. Еще в трубу проникал свет.

- Я думаю, сначала все шло по плану. Поселок просто жил как один организм, а потом стал одним организмом. И вступил в симбиоз с этим вот... - Ева обернулась, указывая на войлочную структуру. - Евины дети кормят его. А он... он тоже дает что-то взамен.

Электричество. Воду из системы очистки. Войлок в домах. Коконы, чтобы упаковаться на ночь. Ткань, притворяющуюся одеждой. Зеленую жижицу, которую хлебала Кира.

Только от такого вот взаимодействия даже не блевать - сдохнуть охота.

- Они похожи на людей, - Глеб спиной ощущал любопытство симбионта, и это заставляло двигаться быстрее. - Они делают все, как делают люди. Они... не люди.

- Берегись, - сказала Ева. - Притворяясь призраком, можно им стать. Они очень успешно приспособились.

Путь преградила дверь, к счастью, приоткрытая. Глеб толкнул створки и спрыгнул в освещенное желтоватыми пузырями пространство зала.

- Ну а тут что? - он подал руку Еве.

Комната была огромна. И почти нормальна. Тусклый пластик стен. Черно-белая плитка пола. Колбы неработающих ламп. И ряды пластиковых контейнеров, от которых отходили пуповины трубок. Они прирастали к плитке и, раздвигая ее, пробивались сквозь пол к кровеносным жилам симбионта.

Пластик изнутри потел, не позволяя разглядеть содержимое.

- Не трогай, - попросила Ева. - Это...

Глеб откинул крышку. Внутри на подложке из пуха лежал младенец. Круглая голова его была велика, а руки и ноги - непропорционально малы и прижаты к веретенообразному тельцу. Сквозь прозрачную кожу виднелись стеклообразные мышцы и синеватые сосуды, просвечивал тугой пузырь желудка и бурая печень. Стучало сердце, медленно, с натугой. Глеб смотрел, как оно сжимается и расправляется, прокачивая кровь.

- Это ребенок? Ребенок? Что они сделали с ребенком?

Пух прорастал в кожу, и накрывал лицо белой маской. Но вот дрогнули ресницы, младенец завозился и раскрыл беззубый рот.

Ева оттеснила его от короба.

- Ничего. Это ее дети. Дочери Евы.

Она закрыла крышку и ладонью смахнула отсутствующую пыль.

- Идем. Похоже, теперь она полуживородяща. Эмбрионы дозревают в кувезах. Разумное решение. Смотри, Глеб, все, что ты видишь - это дочери Евы.

Они едят ее плоть и пьют ее кровь.

- Что? - Ева-дубль остановилась. - Что ты сказал?

А разве он произнес это вслух? Получается, что так.

- Правильно! - Ева хлопнула себя по лбу. - Конечно! Эталон. Мерка, по которой скроен этот долбанный улей!

Где под землей растут младенцы, а вырастая, выходят на поверхность. Надевают желтые свитера, юбки и халаты, притворяются людьми, и кто-то скажет, что они действительно люди.

Почти.

- Идем! Надо спешить. Мы должны ее остановить!

И Ева потянула Глеба за собой. Он побежал, пытаясь поскорей пересечь широкую тропу между пластиковыми инкубаторами. Спящие младенцы смотрели вслед.

Кажется, улыбались.

Железный занавес очередной двери распахнулся, пропуская Глеба в жерловину коридора. Сизые плиты, сдвинутые до того плотно, что швы между ними не заметны. Врезанные ленты ламп. Пуки проводов, перетянутые пластиковыми кольцами. Гудение генератора, ощущаемое сквозь стены.

- Мы под бункером, - сказала Ева, облизывая пальцы. - Мы ведь под бункером?

Пожалуй. А значит, почти у цели.

Он успел приблизиться к ней еще на несколько шагов, когда в шею вошла игла. Глеб хотел вытянуть ее и поймал еще одну.

Мир закувыркался, расплываясь беззубой младенческой улыбкой. У мира были синие глаза и бешеный пульс, которым захлебнулось сердце.

Убрав пневматический пистолет, Ева подняла и огнестрельный.

Все шло хорошо. Ева переступила через лежащего и двинулась к цели, напевая:

- На золотом крыльце сидели...

Она все-таки приехала на похороны, хотя Адам предупреждал, что присутствие ее будет не уместно. Ей было наплевать на предупреждения, а может, Ева нарочно явилась, надеясь позлить его.

Не вышло. Настроение Адама не располагало к злости. Он просто отметил ярко-красный цвет ее авто и черный костюм с короткой плиссированной юбкой. К ней прилагался жилет с длинными фалдами-хвостами и высокий цилиндр. Белый атлас головного убора неплохо сочетался с голубыми волосами Евы. В одной руке Ева несла торт, в другой - трость.

- Привет всем, - сказала она и помахала рукой, той, которая с тростью. - Я не сильно опоздала?

Люди повернулись к ней. Смотрели. Злились. Молчали.

И Ева с легкостью разбила тишину:

- А тут даже красиво. Эти деревья, эти памятники... готикой отдает.

Торт она поставила на гроб и, подойдя к Адаму, поцеловала. По-сестрински, в щеку, но прикосновение ее губ все равно было неприятно.