Андрей Валентинов - Ангел Спартака

Не обижайтесь, медведи! Просто не одеваются так у нас, в Кампании. А вот пастухи самнитские без мехового плаща, без шапки из дому не выйдут даже летом, в жару. То есть не из дома, конечно. Лето, все — и взрослые, и дети — на пастбищах горных, редко-редко вниз спускаются. Разве что на праздник.

— Прямо на форум, Папия?

— Угу. Чего тут еще смотреть?

Смотреть и вправду нечего. Мал городишко, за час обойти можно. Зато славен. В давние дни разбили здесь храбрые самниты римское войско. Кого убили, кого в плен взяли — и под ярмом пройти заставили. Хоть и три века назад было — а приятно!

Сейчас и город римский, и все тут римское, только в горах еще самниты остались. Овец пасут, коз доят. Мирно живут, покорствуют. Их даже иногда в город пускают. Сегодня к примеру.

— Это чего, храм Папия?

— Ну... Если присмотреться...

Что город, что храм — полторы колонны под круглой крышей. Только ни к чему нам Аполлон Кавдийский. Вечером, с темнотой, его чествовать станут, жертвы приносить, мольбами утруждать. До вечера мы ждать не станем, нам на другой праздник надо. Ему сейчас и начаться.

Посмотрели мы с Аяксом налево, направо посмотрели Возле храма — помост, возле помоста — толпа. Здесь уже не плащи меховые — тоги и паллы. Римляне собрались хозяева!

Кажется, пришли?

— Эй, жители Кавдия достославного! Эй, гости-соседи! Ближе подходите, сзади не стойте, кто толстый, бр-р-р-рю-хо вбери, кто вдохнул — выдохни. Сюда, сюда!

Орет краснобай-глашатай, старается, рожи строит, чуть ли не подмигивает. А народец и звать не надо, тут он, возле помоста-катасты. Непростой помост: сам вокруг себя вращаться может. Ну не сам, понятно. Вон парни дюжие наготове стоят, сигнала ждут.

Они ждут. Народ ждет. И мы с Аяксом ждем.

— В день Аполлона Кавдийского, в наш пр-р-р-аздник. веселый, летний, радостный пр-р-р-родолжаем тр-р-р-радиционную р-р-р-распродажу скотинки! Овец пр-р-о-да-ли, быков с рук сбыли, и коз больше нет. Кончились те, что о четыр-р-р-рех ногах. Кто остался?

Это — шутка. Сейчас смеяться положено. Смеяться — и отвечать.

— Двуногие!.Двуногие! Двуногие!..

Со всех сторон — со смехом, с гоготом, со свистом.

Дву-но-га-я ско-ти-на! Дву-но-гая! Говорящая!..

Прямо-таки расцвел глашатай, верный ответ услыхав. Руки к небесам воздел, рот до ушей раззявил:

— Пр-р-р-равильно! Начинаем аукцион! Лучшие р-р-рабы во всей окр-р-ру-ге, во всей Италии, во всем мир-р-р-ре. Эх, р-р-р-ребята, выводи двуногих-говорящих!

— А-а-а-а-а-а-а-а!

Главный рабский аукцион в Риме, в самом центре — у дома Кастора. Там нашу семью продавали — бабушку, мать, сестру, меня. Аякса продавали дважды — в Беневенте Капуе. И Эномая продавали. И Крикса, и Каста, и Спартака. И всех остальных тоже. Все мы — проданные, все мы — двуногая говорящая скотина. На что же вы, римляне, рассчитывали, когда о пощаде молили.

— ...Из-за мор-р-ря, из-за гор-р-р привезли! Глядите, глядите: вот галл, вот сириец, а вот и фр-р-ракиец.

Заскрипел помост-катастра, повернулся. Не без труда — полон. Мужчины, женщины, дети, ступить некуда. Вот она, скотинка двуногая, — любуйтесь! Любуйтесь да приценивайтесь, монеты считайте.

— Хор-р-роши, а? Ноги у них в мелу — не спутаете, добр-р-рые гр-р-раждане Кавдия, сра-а-азу отличите.

Торга еще нет, товар хвалят. Сначала всех вместе, потом — каждого в отдельности. Тут уж слов мало: осмотрят, ощупают, зубы пересчитают, с катастры вниз спрыгнуть заставят. И таблички прочтут — у каждого на шее висит. Все там о скотине: откуда привезена, лет сколько, послушна ли воле хозяйской.

— А вот пленные, с венками, тоже фр-р-р-ракийцы, добыча наших славных легионов...

Мертвые белые лица у тех, кто на помосте. Красные жадные хари — у тех, кто внизу. Посмотрели бы на себя, думали: кто на скотину больше походит? Отвернулась. Не могу!

— А кто чужого не любит, своим гор-р-р-рдится, вот и местные, свои, тут р-р-родились, тут и вскор-р-рмлены. Какие кр-р-расавцы, сам бы купил, да вам оставляю! На козочку, на козочку эту поглядите, добрые гр-р-р-раж-дане! Поглядите — да сер-р-р-ребро готовьте, дешево отдадим, с тысячи тор-р-рг начнем!..

Сжали мои пальцы Аяксову ладонь. Погладил меня плечу одноглазый. Ничего, мол, Папия. Пусть орет, недолго осталось!

— ...Терция-рабыня, хоть молода да шустра, мужчин ласкать умеет, порку терпит, по дому убирается...

— Аякс, ты меня выше. Погляди, как там?

А чего глядеть, госпожа Папия? Порядок полный!

Ну, если порядок, да еще полный! На всякий случай стала на цыпочки, осмотрелась. Верно, порядок. Катаста-помост в центре, стражники там же, рядом с ними эдил стоит, порядка этого блюститель. И все власти славного города Кавдия поблизости, в тогах праздничных. Вокруг помоста — тоже тоги и паллы, редко-редко плащ меховой увидишь. Медведи подальше устроились, по краям площади стали. Только мы с Аяксом возле самой катасты стоим, незваные, непрошеные.

— А сейчас, добрые гр-р-раждане, пр-р-р-риступаем!..

Приступаем — так приступаем. Скинула я плащ мохнатый, шапку на землю сбросила, одноглазому кинула — Давай! Кивнул он в ответ, меня покрепче за пояс прихватил.

— ...К тор-р-ргам!..

Р-р-р-раз! Мелькнуло перед глазами небо в тучках мелких — и вот я уже на помосте. И сама бы запрыгнула, только в панцире легионерском не слишком удобно, особенно если не по росту он. А откуда такому взяться, чтобы по росту? Не принимают в легионы маленьких. Так что панцирь да еще перевязь с мечом — не попрыгаешь. Нечего, уже на месте!

А вот я, римляне, ваша Папия!

Ахнула площадь. Улыбнулась я, рукой махнула, как привет славным жителям Кавдия посылая. Кому — привет, кому — и сигнал. Затем к голосистому зазывале обеернулась.

Улыбка!

— Отменяй аукцион. Оптом покупаю!

— Ва-ва-ва!..

А чего там «ва-ва-ва»? Пришла серьезная покупательница, дело предлагает. Не одна пришла, с помощниками. Вокруг всей площади помощники стоят, плащи скинули, гладисы достали.

— Ва-ва-всех?

Вот уж непонятливость людская! Погладила я рукоять меча, вздохнула.

— Всех, ясное дело. Всех вас, граждане славного гор-р-р-рода Кавдия! Оптом беру, оптом использую. Вот тут прямо кр-р-ресты и поставим!..

— Отря-я-я-яд! К бою-ю-ю!..

Это уже Эномай. Только погорячился мой белокурый. Какой бой? Стража уже и копья бросила.

— ...Трусы — прячьтесь! Смелые — оружие берите и к нам, на Везувий, к Спартаку. Самниты, потомки тех, кто провел римлян под позорным ярмом! Собирайте отряды, жгите римские виллы, свергайте чужую власть. Все рабы в городе — свободны, отныне и навечно. И каждый — каждый! — вольным станет, как только придет к нам, как только возьмет в руки оружие. Римлянам — суд и крест, кончается их время. Навсегда, навсегда, навсегда! Волку выть на Капитолии! Италия! Спартак! Свобода!