Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

И вот сразу после прибытия принца Пехлеви и достижения предварительных договорённостей, всё могло сорваться из-за пустяка, сущей мелочи, ежели рассуждать здраво.

— Поди не убудет от басурманской морды! — за внешней грубостью слов Фёдор Толстой прятал искреннее раскаянье.

Впрочем, умудрённый жизненным опытом Александр Фёдорович того раскаянья так и не смог найти. Наоборот, стыдить принялся пуще прежнего:

— Вы поймите, господа, человек с положением в обществе, каковым, несомненно, является наш гость, обязан заботиться не о ваших удобствах, а только лишь о своих. Восточные традиции, однако… Неужели кто-то думает, будто прихваченный из соображений престижа и заботы о здоровье гарем прислан в подарок Фёдору Толстому и Ивану Лопухину? Хренушки!

— Гарем? — ахнул капитан.

— Нет, бля, курятник! — взорвался Беляков. — И два козла в нём всех курей перетоптали!

— Не всех, там ещё… — попытался оправдаться Иван. — Но это точно не баня была?

— Бордель гамбургский там был! — плюнул министр. — Свободны оба!

Александру Фёдоровичу не хватило духу рассказать офицерам о незавидной судьбе жён принца Пехлеви… В тот же вечер они были забиты камнями, а тела брошены в горах на съедение шакалам и падальщикам. Восточные традиции…

Толстой с Лопухиным об этом не узнали. Не узнают и потом. Никогда.

Обоз растянулся версты на две, и Беляков приказал остановиться и подождать отстающих. Нападения лихих людишек министр не опасался, тем более то и дело встречающиеся на пути конвойные команды одним видом своим отгоняли возможных злоумышленников, но бережёного Бог бережёт. Ну да, батальон полковника Тучкова более чем грозная сила, но отвлекаться не хочется. Вот взбредёт кому в голову пощупать богатый караван… опять задержка — пока перестреляют разбойников, пока оставшихся в живых на деревьях повесят, а время идёт. Государь же непременно велел быть в Петербурге не позднее крещения.

Как велел? Очень просто и уже обыкновенно — телеграфом. Вон поодаль башни стоят… так это он самый и есть. От столицы на полторы сотни вёрст можно сообщение передать, да от Москвы в сторону Нижнего Новгорода почти пятую часть от потребного построили. Дольше, разумеется, курьерами. Но и то великое дело!

Года через четыре, ежели ничего не помешает, должны закончить и идти далее, к Казани, Царицыну и Астрахани. Вторая ветка, до Крыма и далее в Одессу, отойдёт от первой за Арзамасом. Крюк, конечно, изрядный, только император Павел Петрович руководствовался не одной выгодой, а, как он сам говорил не единожды — «стратегическими соображениями». Материя сия пониманию простого министра не поддаётся, но хорошо объясняется известной приязнью государя к Нижегородской губернии. Хорошая приязнь — немало народу живёт с поставок провианта охране и работникам стройки.

Тут, где обоз приостановился, тоже работают. Оно и правильно — большинство из пленных англичан и шведов лет через десять-пятнадцать отпускать придётся, так пусть хоть харчи окупят. Лес валят, летом дороги по древнему римскому образцу насыпают, зимой снежные заносы расчищают да карельский камень на щебень бьют… не сидят в греховной праздности. Пусть иностранцы, но нет для трудового раскаянья ни иудея, ни эллина.

Ага, кто-то из копошащихся на обочине вскинул голову и пытается прожечь насквозь ненавидящим взглядом. Странно, вроде бы пленным ничем не насолил и вообще дело с ними не имел… Али это свой, из разорённой летом деревни Грабиловки? Вполне может быть. Та деревня на самом деле называлась Новопокровской, но под любым именем их в округе не любили многие, и Александр Фёдорович в том числе. Нет, сам там порядок не наводил, но всем известно, по чьей просьбе губернатор принялся искоренять разбойничьи логова на Казанском тракте. Этим ещё повезло — личное, пусть и шапочное знакомство с министром позволило попасть под Вологду вместо Тобольска или Нерчинского Завода. А теперь ненавидят, свиньи неблагодарные.

— Вы это про кого? — оживился Тучков.

— Что, простите?

— Кого ругаете, персов? — переспросил полковник.

— Я разве вслух?

— Ещё как вслух! Всё из-за того Чижика переживаете?

Отчасти так оно и было — когда на переговорах в Реште принц Пехлеви выяснил истинную причину русской экспедиции, то клятвенно пообещал найти и передать Белякову беглого откупщика и разбойника Иегудиила Чижика. Но обманул, скотина лживая… Да-да, обманул — отдал не целиком, а частями, причём прихваченные тем из Астрахани деньги отсутствовали.

Александр Фёдорович не стал спорить и просто добавил внушительную сумму к общей контрибуции, из соображений дипломатической вежливости названной добровольным пожертвованием шаха в обустройство новой границы. Но неприятный осадок от нарушенного благородным посланником слова всё равно остался.

Мирный договор подписывал уже Павел Дмитриевич Цицианов, более министра искушённый в восточных церемониях. Как бы то ни было, дело закончилось благополучно — Тегеран заплатил залог дальнейшей дружбы в шестнадцать миллионов рублей, лишился Закавказья, а так же уступил право на большую часть Каспийского побережья взамен обещания поддержки в возможном персидском походе в Афганистан и Индию.

— Чёрт с ним, с Чижиком, — вздохнул Александр Фёдорович. — Хотя, по чести сказать, и стоило посадить мерзавца на кол. Меня другое беспокоит.

— И что же? — проявил заинтересованность Тучков.

— Видите ли, Александр Андреевич… Моё мнение может являться ошибочным, но… — Беляков чуть помолчал, подбирая нужные слова. — Везём вот мы золото. Это хорошо?

— Конечно! Ведь оно пойдёт на перевооружение армии, а не на балы с машкерадами и шикарных шлюх. Сомневаетесь?

— Ни в коем разе. Вот только может ли государство жить за счёт ограбления других?

— Англичане живут и не жалуются.

— Всё верно, эти кровопийцы постарались присосаться к половине мира. Но чего не отнять, деньги они пускают на развитие собственной промышленности и торговли. Напомнить, чем закончили великие империи, кормящиеся исключительно с меча?

— Простите, Александр Фёдорович, но ваш образ мыслей несколько отличается от купеческого. И не похожи вы на купца, честно сказать.

Прислушивавшийся к разговору Денис Давыдов вскинулся, хотел что-то добавить, но не решился. Так и остался сидеть молча, но принял вид человека, проникшего в великую тайну и безмолвно вопящего на всю округу — «А я о чём говорил!?»

— Оставим в покое мою похожесть или непохожесть, Александр Андреевич, лучше ответьте на вопрос.

— Нет, не отвечу. Потому что сам не знаю наверняка. Но с моральными терзаниями лучше всего обратиться к отцу Николаю.

— Обер-прокурору Священного Синода? Да, этот точно разрешит все сомнения.