Андрей Саргаев - Е.И.В. Красная Гвардия (СИ)

Потом капитан Акимов неоднократно спрашивал себя — смог бы выстрелить в союзников? И сам же себе отвечал — да с превеликим удовольствием! Пребывая в должности адъютанта Его Высокопревосходительства князя Кутузова, он неоднократно замечал обмолвки, на первый взгляд незначительные, но если вдуматься… Не любит Михайло Илларионович французов, ой как не любит! А ежели поглубже покопаться, чего очень не хочется, то и сам государь Павел Петрович… Интересно, что обозначают в Высочайшей ругани названия «Бородино», «Малоярославец», «Красное», «Тарутино»? Знать бы…

Но нужно было видеть, с каким азартом французы спорили между собой за право проехаться в императорском экипаже — чуть до драки дело не дошло. Пришлось вмешиваться и составлять специальный список, определяющий очерёдность. Дипломатия, мать её ети… А так бы затолкал всех ногами в одну кучу, и вся недолга.

Сам Акимов предпочитал передвигаться верхом и решительно не понимал иные способы передвижения — если не в генеральских чинах, то зачем лезть в санки или карету? Тех хоть звание обязывает к степенности. Но не всех — Багратион тоже ни на что не променяет верного кабардинца, и лишь сегодня в знак уважения к французскому императору сел к тому в возок.

— Сергей Викторович, впереди мост, — генерал указал направление свёрнутой в рулон картой.

— Сейчас проверим, Пётр Иванович! — откликнулся капитан. — Александр Юрьевич, не составите компанию?

Младший лейтенант Кулькин, произведённый в офицерский чин из старших унтер-офицеров, был прикомандирован от ведомства Александра Христофоровича Бенкендорфа. И отвечал за противодействие возможным покушениям на жизнь французского императора. Пока повода для беспокойства не наблюдалось. Но это не мешало Александру Юрьевичу исправно осматривать все подозрительные места на предмет предполагаемой засады. И сейчас он отнёсся к своим обязанностям со всей возможной серьёзностью.

Солнце едва-едва поднялось над кромкой леса, но этого оказалось достаточно внимательному взгляду.

— Остановите поезд, Сергей Викторович, что-то не нравятся мне вон те следы на льду. И дымок…

Следующие события спрессовались в одно немыслимо долгое мгновение — с грохотом взлетел на воздух мост, и почти сразу же рвануло сзади, в аккурат под императорской каретой. Истошный визг раненых лошадей, совсем не похожий на ржание… Третий взрыв… Ружейный залп не менее сорока стволов…

— Уроды! — Акимов неизвестным для себя образом очутился на снегу за секунду до выстрелов. И сейчас азартно выпускал пулю за пулей в сторону пороховых дымов на опушке леса. — Саша, друг мой, вы живой?

Младший лейтенант Кулькин, стрелявший из-за убитого коня, откликнулся сразу:

— Ещё не знаю, Сергей Викторович.

— Как узнаете, скажите обязательно.

— Письмо с нарочным отправлю, — ухмыльнулся младший лейтенант, и выстрелил в неясно обрисовавшуюся фигуру на краю леса.

— Вив ля Франс! — слитный рёв чуть левее заставил повернуть голову.

— Куда, идиоты?

Безнадёжная атака безоружной французской конницы производила впечатление… Безумству храбрых поём мы песню, как сказал в одном из стихотворений император Павел Петрович. Наполеоновы гвардейцы успели преодолеть половину расстояния до неведомых стрелков… Второй залп выбил едва ли не треть атакующих, но не смог удержать порыв — французы влетели в ряды злоумышленников подобно городошной бите.

— Бляжья сила! — только и сказал Кулькин, когда в образовавшуюся свалку влетели русские гвардейцы. — Бей в песи, круши в хузары!

Капитан Акимов потом так и не вспомнил, как ему удалось преодолеть расстояние до стрелков чуть ли не быстрей коней, но срубив саблей первого же попавшегося под руку, выкрикнул:

— Живьём кого-нибудь возьмите!

Бабахнул рядом выстрел, и добрейший доктор Ипполит Станиславович откликнулся с извиняющейся улыбкой:

— Простите, господин капитан, но уж больно удачно лёг на мушку.

— Покойников будешь допрашивать, паразит?

Сергей Викторович беспокоился напрасно — гвардейцы были в курсе талантов милейшего доктора Муховецкого, и не добивали раненых, справедливо полагая, что воры не достойны облегчения участи. Мало того, даже оттаскивали в сторону разъярённых большими потерями французов, не гнушаясь прикладами разъяснить их неправоту.

Всё происшествие поместилось в двенадцать минут — ровно такой была разница между стрелками остановившихся в падении часов Александра Юрьевича Кулькина, и шикарным брегетом, снятым им с одного из убитых злоумышленников.

— Красиво живут, сволочи, — заметил Акимов. — Цепочка-то в палец толщиной.

Итоги скоротечного боя оказались неутешительными — хотя нападавших и выбили подчистую, захватив троих пленных, но вот собственные потери… Среди французов пережило ту безоружную атаку чуть больше половины — восемнадцать человек из тридцати двух начавших её. Ещё восемь погибло при взрыве наехавшей на фугас императорской кареты. Да и чёрт с ними, их не жалко, пусть хоть сотнями дохнут… Вот среди своих — боевые товарищи, с которыми прошли петербургскую осаду… эх…

— Там Багратион, — голос младшего лейтенанта Кулькина вывел капитана из забытья.

— Что?

— Пётр Иванович убит.

— Как?

— Закрыл собой Бонапартия… суку, — Александр Юрьевич тяжело вздохнул. — Как бы самосуда не случилось.

— Какого хрена?

Акимов поспешил к дороге, где вокруг возка с Наполеоном собрались шумящие гвардейцы.

— На кол его, собаку! — раздавались крики.

— Повесить скотину! — другие были более милосердны.

— Молчать! — быстро сориентировался Сергей Викторович. — Какого хрена?

Молчание было ответом. Молчание, и вид лежащего на снегу Петра Ивановича, укрытого простреленным в нескольких местах полушубком.

— Всем в сторону! Французов под арест! Пленных сюда!

— Ты, милок, не стесняйся, тут все свои.

Ласковый голос человека, будто в насмешку представившегося врачом, ввинчивался в мозг лежащего голым на брошенной в снег шинели пленника. И не уйти от того голоса в блаженную бессознательность — проклятый палач достанет и с того света, заставив отвечать на вопросы.

— Имя, звание?

И не хочется говорить, но воткнутые извергом серебряные иголки лишают воли и права выбора. Хриплым голосом допрашиваемый выдавил:

— Отставной прапорщик Чижов.

— Ну-с, с почином, сударь! — торжествующе произнёс человек в круглых очках, и обратился куда-то в сторону. — А вы, Сергей Викторович, о каких-то мамонтах изволите толковать.

— Не отвлекайтесь, Ипполит Станиславович, — откликнулся невидимый Чижову собеседник доктора. — Кто, куда, зачем?

— Так он уже представился.