Владимир Поселягин - Я - истребитель. Я — истребляю

Андрей Смолин, диктор на Керченском радио с недоумением смотрел на молодого паренька, который сидел перед ним, крепко зажмурившись. Когда этот знаменитый на весь Союз парень вошел в помещение студии, Андрей сразу заметил что с ним что-то не так. Слишком бледным он был. Сейчас замолкнув на первой же фразе, закрыл полные боли глаза, и вот уже две секунды молчал. Смолин один из немногих знал, что в прошлое свое выступление Суворов был пьян, причем в стельку. Однако политработники тщательно это замалчивали. Сейчас же от летчика кроме запаха сгоревшего пороха на изодранном комбинезоне, и заметных царапин на высоком лбу чуть прикрытых светлой челкой, ничего особого не чувствовалось.

Вдруг, Суворов распахнул свои глаза, и Андрей вздрогнул. Столько бесшабашной веселости, которой был так знаменит этот прославленный летчик, было в его глазах.

— Я не могу их подвести… — скорее прочитал по губам чем услышал Смолин, после чего чуть усмехнувшись, гость начал свою речь, однако как же она отличалась от той копии что лежала перед Андреем.

Открыв глаза, я встретил удивленно-недоумевающий взгляд диктора, что сидел напротив и, усмехнувшись, продолжил. Будем надеяться, что эта небольшая заминка была несильно заметна:

— … Андрей Павлович был прав, и я действительно после вылета. Только он не уточнил, что вылет был вчера, и я был сбит. Чтобы прояснить эту ситуацию бегло расскажу что было. Дело в том что несколько дней назад нами был сбит немецкий летчик, и он поведал о важной шишке которая в составе автоколонны проследует по определенному маршруту. То есть это была дезинформация, мы поняли это, однако отменять операцию не стали. Вылет совершили в составе сборной группы, восемь штурмовиков, и восемь истребителей прикрытия…

Я спокойно чуть иронично рассказывал про ту операцию. Избегая касаться скользких тем. В этот раз я решил провести более серьезную передачу чем в прошлый раз, с легкими вкраплениями юмора. При этом решив удивить слушателей песнями Высоцкого, которыми ранее не баловал их.

— … Так и закончился тот бой. Причем это не значило, что он проигран, мы выполнили свое задание, именно это было нашей целью, а то, что нас сбили… что ж, судьба. Так вот, наш бой, сподвиг меня на написание песни. Знаете многие удивляются как я быстро пишу их, и они правы, я тоже удивляюсь. Например, за вчерашний день, я написал тексты сразу трех песен, первая про наш бой. Сейчас вы ее услышите.

Подхватив гитару, поморщившись от боли в плече, и накинув ремень, поработал снятой с повязки рукой.

Прижав пальцами, струны я пытался унять сильно бьющееся сердце. В эту песню я вложил душу что уж говорить.

— Как вы слышали, окончание было другим, но и пришла она мне не в спокойной обстановке. Менять ее я не стал. Несмотря на итог боя, задание было выполнено, причем непросто выполнено, но даже перевыполнено. Мы воспользовались этим налетом чтобы вызвать неразбериху в войсках противника и нанесли мощные бомбово-штурмовые удары по крупному узлу железнодорожной станции и аэродрому. Потери немцев сейчас подсчитываются. Многие бойцы и командиры спрашивали, не верующий ли я? Скажу честно: нет. Я атеист в полном его понимании. Религия, возведенная на убийствах и казнях для меня неприемлема. Это я о Владимире Святославиче, о том который Красное-Солнышко. Но людям это нужно, так что пусть будет.

Знаете, когда нам встретились разведчики, я уже думал что все, так и не выберусь из этих гор, однако парни молодцы, чуть не за шкирку вытащили нас. Причем самая большая проблема оказался я. Так что разведчики фактически несли меня на руках, у меня оказались слишком серьезные травмы и ранения для похода по горам. Я вообще им удивляюсь, безбашенные парни, все-то у них ловко получалось. Именно им я хочу посветить свою следующую песню. Она тоже про разведчиков, то только не армейская, а батальонная, на данные момент ничего я просто не успел написать.

Парни, это для вас: