Евгений Пряхин - Красный паук, или Семь секунд вечности

Оказалось, Андрей Иванович сидит на низеньком стульчике для обувания, стоявшем испокон веков в прихожей. Этот стульчик был изготовлен Иваном Николаевичем в молодости и назывался «слоновьим», так как, по мнению его создателя, мог бы выдержать слона.

Итак, Андрей Иванович сидел в неудобной позе – ноги были вытянуты вперед, а спиной он упирался в стену. На коленях размещался серый, полиэтиленовый пакет. На Андрее Ивановиче была теплая зимняя куртка и сапоги.

– Это ты, Андрей? Откуда ты взялся? – настойчиво вопрошал Иван Николаевич. – Напугал меня! Ты за спиной прошел что ли?

Обескураженный до предела этим событием беспокойного дня и своим внезапным появлением в квартире родителей, Андрей Иванович лишь, молча, кивнул.

– Ну, здравствуй! Ты бы хоть позвонил сначала. Я вот коврик почистил, – Иван Николаевич указал на свернутый ковер, стоящий в углу.

Огорошенный Андрей Иванович торопливо встал, положил пакет на стульчик и обнял отца.

– Мать! – громким голосом позвал Иван Николаевич. – Вот, полюбуйся, сын приехал. Иди сюда, будем его поздравлять с днем рождения, – а сам громко зашептал в ухо Андрею Ивановичу:

– Совсем плохо стало со слухом. Ничего не слышит. Ты с ней громче разговаривай. Надо бы, наверное, слуховой аппарат купить. Правда, говорят, теперь это дорого стоит. Ты что без шапки бегаешь по морозу? Что стоишь? Снимай куртку, сейчас чай будем пить, – уже обычным тоном закончил отец.

– Пап, спасибо. Я ненадолго. Просто было по пути, вот и заскочил, – на ходу сочинял Андрей Иванович, расстегивая сапоги и одновременно избавляясь от зимней куртки. – Надо кое-какие документы забрать.

– Что-то ты растолстел, – посмотрел пристально на сына Иван Николаевич.

– Пап, – отвечал Зорин, – ты мне последние двадцать лет только и говоришь, что растолстел. А я не поправился, а возмужал.

– Хорошо. Возмужал, так возмужал. Андрей, а ты мне сегодня приснился, – неожиданно переменил тему отец. – Я обычно этим глупостям не верю, и снов своих никогда не запоминал. Но сегодняшний запомнил.

И Иван Николаевич многозначительно посмотрел на сына, а Андрей Иванович насторожился.

– Мы ехали с тобой в автобусе, в «Икарусе» – ты ехал в салоне, как пассажир, а я был водителем, – сразу стал рассказывать Иван Николаевич. – Пытался тебе делать знаки, но ты меня не узнавал.

– Не может быть, – прошептал пораженный этим сообщением Андрей Иванович. – Я слушаю. Продолжай.

– Ну и компания была у тебя – одни мертвецы. Это я точно знаю. Мне один из них, здоровый такой, по-моему, твой одноклассник, который умер от инфаркта, запомнился. А звали его Володя, фамилию я не помню.

– Протесов, – подсказал Андрей Иванович. – Володя Протесов.

– Так вот, он мне говорит, Вы не волнуйтесь, – продолжил Иван Николаевич, – поезжайте, а мы тут сами управимся. А с чем управятся, я не успел спросить. Мы с того света, – говорит. А я ему, – сын мой там, с вами, – говорю. А Володя улыбается и показывает, – мол, давай, отъезжай. Я матери рассказал, она говорит: «Плохой сон, если Андрей тебя не узнал. Да еще эти покойники…» Я в сонник посмотрел, – покойник – означает: помощь со стороны. Решение проблем. Ну и что? Каких проблем? Или к перемене погоды. Мы с утра вам звонили, но уже никого не было дома. Хотели первыми тебя поздравить. Потом у нас что-то с телефоном случилось. До сих пор не работает. Тишина. Никаких гудков. Ты бы посмотрел. На станцию позвонил от соседки Инны Викентьевы, там говорят, что все в порядке. Это у вас что-то с аппаратом.

Андрей Иванович молчал.

– Мать, – второй раз, возвысив голос, позвал Иван Николаевич, – Андрей приехал, ненадолго.

Повесив шубу на крючок вешалки, Иван Николаевич поспешно открыл дверь в большую комнату, прошел и выключил звук у телевизора.

– Встречай сына. Андрей приехал, – обратился он к пожилой женщине.

Но Андрей Иванович уже сам входил в комнату, полуосвещенную оранжевым светом старого торшера, чувствуя себя довольно глупо. Мать, Анна Кирилловна – маленькая, сухонькая старушка – уже поднялась с кресла. Удивленная нежданным появлением сына, она заспешила к нему навстречу. Андрей Иванович, склонившись, обнял и чмокнул морщины на щеке матери, заспешил в ванную, по пути придумывая объяснение своему визиту.

– Хорошо, что телефон неисправен, – думал Зорин. – Надо выиграть время, расспросить обо всем, а там что-нибудь придумаю.

И как же я здесь оказался, черт побери? Или это все продолжение утреннего кошмара? Как мне теперь вернуться домой? Так, хорошенькое дельце, я к тому же ещё и без шапки. Стоп, – кольнуло Зорина. – Какая шапка. Какая зима?! Сегодня же лето и мой день рождения!

Андрей Иванович задавал вопросы и не находил на них ответы. Выходя из ванной комнаты, Андрей Иванович вспомнил о пакете:

– Что ж там такое? Наверное, всякие копчености и солености? Нет, чтоб был кефир или ряженка.

Вернувшись в прихожую, Андрей Иванович нашел дверь в большую комнату закрытой. Он заметил: на полу темного коридора лежит узенькая полоска света от старого оранжевого торшера. Андрей Иванович сел на низенький стульчик детства и замер. Из кухни доносились приглушенные голоса отца и матери, накрывавших стол. И старый чайник уже начал выводить знакомую мелодию.

Всматриваясь в темные очертания прихожей, Андрей Иванович растрогался чуть ли не до слез. Все было так же, как в те далекие и счастливые дни, когда маленький Андрюша, играя в военные игры, вот так, затаив дыхание, терпеливо сидел в засаде перед этой самой дверью и смотрел на полоску света от абажура. Родители вели неторопливый разговор, уверенные, что их сын рисует. По всем правилам военного искусства Андрей должен был во что бы то ни стало точно определить момент, когда кто-нибудь из них будет выходить из комнаты и незаметно и заблаговременно скрыться за стоящим в нише холодильником. Далее, соблюдая все меры предосторожности, как и подобает опытному разведчику, действующему в одиночку в глубоком, вражеском тылу, Андрею необходимо было пробраться из своей комнаты в темную кухню и обратно, совершая при этом дерзкие, обязательно героические поступки. Добывая при этом бесценные сведения о дислокации противника и неизменные трофеи в виде куска хлеба со сливочным маслом и смородиновым вареньем.

– Андрей, ты куда пропал? – громко спрашивал с кухни Иван Николаевич. – Чай остывает!

Андрей Иванович заспешил на кухню, пытаясь на ощупь определить, что же там, в пакете?

– Ну, мать, где твоя вишневая наливка? Доставай. Надо поздравить, как положено.

Анна Кирилловна засуетилась у шкафа. Наливка не находилась.

– Погоди, мама, я ведь кое-что принес, – Андрей Иванович, как фокусник, запустил руку по локоть в черный пакет.