Валерий Афанасьев - Румиланта

– Это не секрет. Он обязался узнать, кто нанял Допра.

– Так Липец теперь на нашей стороне?

– Вот уж никоим образом. Такие как Липец всегда на одной стороне – на своей собственной. Возможно, ему удастся что-нибудь разузнать. В таком случае он получит свои деньги, но это не означает, что в дальнейшем он не будет работать против нас. Более того, он и сейчас может сработать против нас. Именно поэтому мы направимся в Рейт как можно быстрее. Очень быстро узнаем, там ли Допр и так же быстро исчезаем из города. Я буду чувствовать себя спокойнее, если Липец не будет осведомлен о нашем местонахождении. От этого любителя половить рыбку в мутной воде всего можно ждать.

– Думаете, он работает на противника?

– Он работает на себя. Липец игрок. Игрок азартный и непредсказуемый.

– Но Вы же его переиграете, мастер?

– Я предпочитаю не играть в его игры. Игра ради игры меня никогда не привлекала.

– Тогда зачем?

Сонъер не продолжил, но вопрос его был ясен и без того.

– Зачем я поручил ему дело?

– Да.

– Я уже пришел в его дом. Зачем и почему – ты знаешь. Если бы не этот визит, я предпочел бы не привлекать его к этому делу. Так или иначе – он уже в игре. Будем надеяться, что приз покажется ему достойным, и он не станет играть против нас прямо сейчас. Но вместе с тем поспешим.

Неспешным шагом мы направились к городу, но лишь только поместье Липеца скрылось из вида, я подозвал Дванта.

– Вы знаете дорогу на Рейт?

– Конечно, виконт.

– Мы направляемся туда.

– Завтра утром? – поинтересовался наемник. До заката оставалось не более пару часов.

– Немедленно и как можно более быстрым аллюром.

Двант удивленно покачал головой, но возражать не стал.

– Как скажете, виконт.

Мы пришпорили коней и направились галопом следом за Двантом, который хорошо знал дорогу.

Мы достигли придорожного постоялого двора уже в сумерках. Взмыленных коней приняли заспанные конюхи. Не смея возражать в полный голос, они недовольно ворчали. Пришлось заплатить им несколько медяков сверх положенной суммы за позднее беспокойство. Пустяк, но если учесть, что у меня почти не осталось денег… Оставшееся серебро пошло на оплату постоя, ужина и завтрака. В результате я остался с пустыми карманами.

– Завтра в путь с рассветом.

– Зачем такая спешка? – удивился Двант. – Сегодня скакали как ошпаренные. Завтра намечается то же самое.

– Есть причины. Поверьте, уважаемый, они довольно веские.

Пересказывать наемникам свой разговор с Сонъером я не собирался.

Быстро съев поздний ужин, мы разошлись по комнатам с тем, чтобы встретиться в обеденном зале не заре.

Рассвет едва занимался, посетителей в общем зале почти не было, но повар уже гремел на кухне посудой. Вот кому приходится вставать на самом деле рано. Когда первые посетители спустятся в зал, завтрак уже должен быть готов. Может, повар вообще не ложится спать? Определенно есть в нем что-то героическое. Его работа не видна на первый взгляд, мы привыкли оценивать лишь ее результат, не всегда вспоминая того, кто его приготовил. Результат, кстати, был весьма неплох.

Отдав должное завтраку, с первыми лучами солнца мы пустились в путь.

Выпавший за ночь небольшой снежок хрустел под копытами коней. Какие здесь все же замечательные зимы. Мороз невелик, десять сантиметров снега – норма. Если случится выпасть пятнадцати сантиметрам, зима считается многоснежной. Да и по протяженности зиму не сравнить с нашей российской. Я уже стал забывать какая она – настоящая зима, и о том, что я родом не отсюда, вспоминаю нечасто. Семья, многочисленные друзья – все это привязывает. Где наш дом? Наверное, там, где нас ждут. Около семи лет я в этом мире. Так случилось, что количество тех, кто меня ждет здесь, стало значительно больше, чем было на родине. Не сразу. Были и годы скитаний, в поисках своего места, и отчаяние, когда опускались руки, и почти смертельная тоска, когда хотелось разом покончить со всем. Был тяжелый труд по добыче хлеба насущного. Я многое знал, но знания эти были никому не нужны. Я менял города, пробовал себя в разных видах деятельности. И так долгие три года.

Все начало меняться, когда я встретил гномов. Они считают, что я спас их долину от набега. Это действительно так, но стоит еще посмотреть, кто кого спас. Я считаю, что обязан гномам не меньшим. Получить достойную цель и вернуть почти утраченный смысл дальнейшей жизни – это ли не достойная плата. Для меня это куда более ценно, чем все финансовые выгоды от дел, затеянных совместно с этим народом. О многочисленных друзьях среди гномов вообще говорить не стоит. Слово мастера и верность в дружбе для любого гнома понятие нерушимое. Это ли ни достойная награда.

А затем, как это часто бывает, жизнь, сделавшая поворот, принесла мне новые подарки. Встреча с Найей. С моей амазонкой. Любовь – не побоюсь этого слова, порою дискредитируемого стоящей за словами пустотой. Есть слова, которые нельзя употреблять попусту. Слишком они весомы, слишком значимы. Но когда сердце начинает учащенно биться в груди, стоит лишь представить милый образ, иного слова я не нахожу. Есть и другие привязанности. Например – Лесли. Парнишка попросился ко мне на службу в пятнадцать лет. Он потерял отца при обороне долины гномов. Тогда люди из ближайших деревень вынуждены были стать плечом к плечу с гномами, чтобы совместными силами отбить набег кочевников. Некоторые из них пали в битве. Гномы помнят об этом, людей из ближайших деревень в долине встречают довольно дружелюбно, если тем выдастся случай заглянуть по делам.

Вообще-то к гномам надо привыкнуть. Тем, кто их не знает, сложно понять их характер, поэтому отношения с людьми у них часто бывают непростыми. Гномы любят похвалиться, но в этом нет тщеславия. Порой они бывают задиристы, но при этом совершенно беззлобны. К сожалению, все это видно не сразу. Стоит узнать их как следует, и мнение меняется в лучшую сторону. Хорошо хоть с соседями они начали общаться, это обещает некоторые перспективы. Да и активная торговля, которую они с моей помощью ведут последние годы, способствует взаимному общению гномов и людей.

Да, о Лесли. Считается, что он у меня на службе. Так же, как Сонъер и Манга. Но, право, я слишком привязался к этому парнишке. Почти как к сыну. Чувствует ли он это? Не знаю. Парнишка вырос. С момента битвы в долине гномов минуло четыре года. Иногда я ловлю его на том, что он откровенно копирует мои привычки.

Кроме самых близких друзей немало вокруг и тех, кого я с чистой совестью назову приятелями. Тот же барон Людвиг из вольного города Гремена, или оба его сына, или купец Лотус из Родерика. Накоротке мы не сошлись, встретиться и поговорить с ними я всегда рад.