Андрей Уланов - Крест на башне

— «Форели» и «Волку-2» — ко мне, — и тут же переключился на внутренней: — Радист, остаешься в машине. Остальным — три минуты «на подышать».

Хорошо, что Стаськи нет. Она у меня натура впечатлительная… а то, что бывает, когда в бегущую толпу панцер на полной скорости врубается, вокруг нас наличествует в изобилии.

Вылез, сел на башне, закурил… башка гудит, прямо как неродная. Это, соображаю, после попадания… здорово нас тогда подпрыгнуло, а мозг — штука тонкая, он к таким вот плюхам относится неодобрительно.

Глянул вниз, под ноги, — ну да, вот он, след от попадания, косая вмятина. Повезло… даже не пробей он броню, кило два осколков с внутренней стороны наверняка бы выбил. И сделали бы те осколки из фельдлейтенанта Боссы очень дырявое решето.

Вздохнул, оглянулся… черт, ведь какой тихий пейзаж всего несколько минут назад был! Идиллический — так это, кажется, называется? А сейчас — четыре огненно-дымных столба в поле от наших панцеров, плюс один от вкопанного авровца, плюс на огневой «даг» чего-то полыхает весело, рыже… и лес горит. В общем, куда ни глянь, всюду огонь и дым. Ладно, хоть тихо стало. Относительно, понятное дело, тихо — панцеринфантерия, что траншею прочесывает, постреливает изредка, и слева уханье доносится… «триппера» лупят, там, у них, бой еще в разгаре.

И солнце уже над самым горизонтом. Затушил окурок, спрыгнул вниз. Как раз подошли — от пехоты их комроты, лейтенант Хенке прихромал, его я запомнил, когда гауптман Миттельберг перед атакой задачу ставил и панцерник.

— Командир второго взвода, оберфельдфебель Шидловский, — и коротко так отмашку дает.

Видел я его пару раз вчера, вспоминаю. Из поляков, кажется, а зовут — Макс или еще как-то так.

— Что с «Волком-1»? Не знаешь? — Шидловский в сторону поля подбородком дернул:

— Пожара нет. Рация не отвечает. Люки задраены.

— Согласно приказу, гауптмана Миттельберга, — пояснил Хенке, — одна «двадцать первая», с санитарами, в арьергарде шла. Специально для оказания помощи. Они подобрали экипажи двух сгоревших машин — всех, кто выскочил.

— Ясно, давайте карту, лейтенант! — Своей карты у меня не было, а от той, что у гауптмана была, уже, наверное, один пепел остался. — Значит так, господа. Имеется приказ командования — продолжать наступление как можно скорее. Применительно к нам, «как можно скорее» — это как только экипаж подбитой машины завершит ремонт, то есть минут через пять. Согласно показаниям пленного соколовца, в ближайшей деревне, Шумово, ничего серьезного нет, поэтому попытаемся проскочить ее с ходу и на полной скорости выйти в квадрат сорок восемь-Густав, в треугольник Брусна — Сомово — Кривое.

— «Согласно показаниям», — скривился Хенке. — Вы, фельдлейтенант, полагаете, что им можно доверять?

Хороший вопрос. То, что «сокол» спокойно мог нам дезу слить, мне и самому в голову приходило. Наверняка ведь не дурак был — понимал, что шансов пожить, пока мы его слова проверять будем, у него немного… а даже если мы его и не хлопнем, то синие это проделают немедленно, как только передадим — соколовцев они в плену не держат. Те, к слову, им, — и нам, — в этом взаимностью отвечают.

— Надо бы этих поспрашивать, — сказал и лишь потом сообразил, что опять глупость ляпнул.

— Каких еще «этих»? — удивился Хенке. Я огляделся — выстрелов уже не слышно.

— Это вы, — криво усмехнулся панцерник, — поторопились… слегка.

Лейтенант только плечами пожал.

— Стандартная практика.

— А они пытались сдаваться? Хоть кто-нибудь?

— Нет, — сказал, как отрубил. И я ему поверил. Безоговорочно.

— Порядок движения прежний? — деловито осведомился Шидловский.

Прежний, соображаю, это тот, в котором мы сюда добирались. Мотоциклетный дозор, за ним в трехстах метрах два «текодонта» охранения и еще через полтораста вся остальная колонна: «Волки», мы и транспортеры «Форели» в арьергарде.

— С поправкой на потери. Плюс, лейтенант Хенке, выдвиньте вперед одну «двадцать первую». Пусть держится сразу за охранением.

— Слушаюсь.

— Вопросы? Нет… тогда по машинам, господа.

В итоге я все-таки передумал и в километре от Шумово скомандовал остановиться и перестроиться. Черт с ним, с темпом, лучше пять минут потерять, чем технику по-дурному гробить. На фланги — «текодонты», нашу четверку в линию развернул, так чтобы деревня, когда вперед двинемся, в полукольце получилась и приказал «двадцать первой» из дозора проверить — чего там в деревне и как?

Выяснилось — действительно пусто. Обидно, зря танцы устроил, а как подумал, что из-за этих танцев мог авровские гаубичные батареи, — те, что заградогонь ставят, — упустить, так и вдвойне тоскливо.

Свернулись обратно в колонну, двинулись дальше и, четырьмя километрами спустя — нарвались!

— «Волк-2» — «Кошке». Впереди скопление противника!

Мы сквозь лесок ехали… то есть основная колонна еще сквозь лес, а дозор, как я сообразил, уже из него выкатился.

— «Волк-2», уточните донесение!

А из наушников уже пальба доносится и вопль чей-то очумелый.

— Автоколонна! — ожил наконец Шидловский. — Бронетехники нет, грузовики… поправка — две единицы легкой брони… уже одна!

— Понял вас.

Тут мы тоже из леса вывернулись, и я все собственными глазами увидал.

Даже не поле очередное — так, прогалина, метров семьсот в ширину, а дальше опять лес. И впереди… похоже, это как раз те самые пушки… плюс еще что-то, машин явно больше, чем на две батареи положено. Свернуться-то они успели, пока мы «Волка-4» с его гусеницей ждали, пока перед Шумово танцевали, — времени у них хватило. А здесь, на проселке, они с кем-то столкнулись в лоб, дорога по лесу узкая, не очень-то разминешься, замешкались — и мы их догнали.

Поначалу боя не было — был расстрел! Авровцы скучились у въезда на противоположной стороне, из двух десятков машин пять уже горели, и мы, разворачиваясь, с ходу посылали в это месиво снаряд за снарядом. Каждый шел в цель, промахнуться было невозможно, еще через двести метров подключились пулеметы…

А потом перегораживавший дорогу полыхающий грузовик отлетел в сторону и на его месте, окутанный облаком искр, возник… в первый момент я даже не сообразил, что это, но под лопатками похолодело от одного вида этих… вогнуто-выпуклостей. Двумя секундами позже, из леса правее дороги, ломая деревья словно спички, появилась вторая туша… и только тогда я, наконец, вспомнил!

— Всем, всем! Это «Муромцы», весь огонь — на них!

Пятьсот метров, даже чуть меньше… считай, в упор!

Тому, что по дороге пробивался, их горевшие машины мешали, по крайней мере, с выстрелом он замешкался. А второй пальнул почти сразу, и я не увидел — почувствовал, как справа от нас ударило тяжело… или транспортер или «Котенок-5», только вряд ли авровец стал бы на пехотную жестянку размениваться, ему, чтобы ее расковырять, и зенитного крупнокалиберного хватит.