Андрей Уланов - Крест на башне

Надолго задерживаться в нем мы не стали — Вольф почти сразу же выслал на восток и северо-восток разведдозоры, а через полчаса, когда подтянулись отставшие было «триппера» Зиберта, приказал, не дожидаясь возвращения разведки, продолжать движение. Вперед, в неизвестность…

Разведка вернулась через два с половиной часа. Они потеряли броневик — пускач из засады, — но зато сумели взять пленного, и не простого солдата, а офицера, кажется, штабс-капитана, «Серый берет». Соколовцы, последняя, считай, нетрепанная толком офицерская часть из Первого Корпуса Заславского. Меныновцы в Курске остались, «красные гусары» между Брянском и Смоленском разрываются… из серьезных противников между нами и Москвой только «соколы» и есть.

Тут, понятное дело, не до церемоний, и когда в штабную избу минут через пятнадцать после начала допроса потащили от саперов подрывную машинку, я не удивился ничуть. Клеммы на зубы — это, конечно, сурово, но когда игра ва-банк пошла…

Еще через полчаса Кнопке нас всех вызвал.

Я успел среди первых и занял место у окна. Умно поступил: когда в тесную комнатушку набились остальные, дышать сразу стало трудно.

— Господа… — начал было начштаба, и тут буквально у меня над ухом очередь протрещала. Оглянулся на двор — двое пехотинцев от сарая пленного за ноги волокут.

— Господа, — повторил начштаба, — согласно вновь полученным данным, прямо перед нами сейчас спешно разворачивается бригада Соколовской дивизии.

Кто-то — по-моему, гауптман Миттельберг, «сизый Фридрих», комроты приданных из дивизии панцеров, пробормотал вполголоса матерно. «Сизым» его прозвали за цвет носа — сам он из выслужившихся при кайзере, но нос характерного оттенка, манера чуть что поминать грязно Пресвятую Деву и страсть к дрянному шнапсу у него с фельдфебельских времен так и остались.

Я, в общем-то, тоже был бы не прочь душу облегчить. «Поймай» мы авровцев на марше, имели бы хорошие шансы раскатать их в блин и намотать на гусеницы. А теперь до темноты осталось всего ничего, а за ночь они так закопаются, что хрен выковыряешь! И обойти их — классически, глубоко — не получится. В машинах по ползаправки, коммуникации и так растянуты по самое немогу…

Посмотрел на Вольфа — он у печки стоял, плечом облокотившись, курил. Затянулся в последний раз, отбросил окурок и шагнул на середину комнаты.

— Я, — четко так отчеканил, каждым словом будто гвозди вбил, — принял решение — атаковать!

Тут уж ругаться никто не стал — по причине отвисших челюстей.

— Э-э… какими силами, господин майор? — поинтересовался пехотный комбат.

Хороший вопрос. Интересный.

— Всеми, — спокойно отвечает Кнопке, — имеющимися.

Весело. Нет, я, конечно, не спорю, мы сейчас вполне очень даже сила, но против нескольких полков офицерской дивизии выходить все равно как-то скучновато.

— Ключевой момент, — почти весело продолжал начштаба, разворачивая карту, — время, оставшееся до захода солнца. На данный момент оно составляет, — вытянул картинно руку, глянул на циферблат, — два часа тридцать семь минут. За этот срок все должно быть кончено.

— Два часа, — задумчиво проговорил Миттельберг, — это еще много. При хорошем раскладе русским и десяти минут хватит.

— Ценю ваше остроумие, гауптман, — холодно отозвался Вольф. — Но все же попрошу вас дослушать.

— Виноват, господин майор.

— Атака будет проводиться в двух направлениях, — продолжал начштаба. — Мы планируем проделать это вот здесь, в направлении от, — Кнопке на миг запнулся, прищурился, разглядывая названия, — деревни Zapadovo к Verkhnyaya Pchel'na, в районе высоты в квадрате тридцать пять-Цезарь — роты фельдлейтенанта Дейзе и лейтенанта Науманка при поддержке штурмовых орудий гауптмана Зиберта…

Я краем глаза на Отто Дейзе покосился — побледнел он вполне явственно.

— …в двух километрах юго-западнее населенного пункта Shumovo — рота гауптмана Миттельберга и кампфгруппа фельдлейтенанта Боссы, также сопровождаемые панцеринфантерией, прорывают русскую оборону. Одновременно с этим разведртряд и рота резерва осуществляют фланговый обход со стороны…

Резерв — это «Мамонты». Значит, Вольф сам решил в бой идти.

Простой, в общем-то, план. Всю Соколовскую дивизию нам, понятно, не перебить. Но, если удастся прорваться — а сейчас, пока они только начали закапываться, это еще реально, — выйти к ним в тыл…

А будет, понял я вдруг с ослепительной ясностью, размен! Нас — на приведение «соколовцев» в «несовместимое с дальнейшей боедеятельностью» состояние.

То, что было дальше, я, наверное, буду помнить до конца своих дней. Так же четко, будто это случилось вчера.

Два часа до заката… повисшее над леском солнце в затылок палит немилосердно… но заодно оно должно русских наводчиков в глаза слепить — лучше уж так, чем наоборот.

Мы проехали мимо подбитого броневика разведчиков — он все еще чадит — и, елочкой скатившись с дороги, остановились. Пехота, попрыгав из транспортеров, в темпе прочесала кромку перелеска, но никакими авровцами там и не пахнет. Единственное — метрах в двадцати от моей машины, в кустах валяется вверх колесами пускач, видимо, того самого дозора, с которым сцепилась разведка.

А сразу за перелеском, где мы укрылись, опять начинается поле. Его, как пробор стильную прическу, разделяет надвое проселок… вот вдоль него мы и должны наступать.

Девять минут до атаки.

Наверняка авровцы наши моторы услышали. Но сделать чего-нибудь, — резервами подвигать или еще какие телодвижения, — они уже не успевают.

Я оставил за старшего Курта Умео, фельдфебеля из бывшего третьего взвода, взял бинокль, «бергманн» и осторожно двинулся сквозь перелесок, с расчетом выйти метров на триста правее дороги.

Рекогносцировка…

Опасно, конечно — в поле запросто мог снайпер затаиться, а то и какой-нибудь секрет-пост, — но я должен был видеть, на что пойду через несколько минут!

Забавно — все вокруг казалось до неестественности четким и ярким. Голубое небо… темно-зеленая полоска леса впереди.

И ни хрена толкового не видно.

Гадость была в том, что поле это было не ровным, как стол, а чуть приподнятым, и этой самой приподнятости как раз хватало, чтобы скрыть нижние ветви елок на той стороне… и все остальное, что под ними до поры притаилось.

Можно было, конечно, самому попытаться на дерево забраться, но не стал. Всякой дурости предел имеется.

Вернулся обратно, влез в панцер, откинулся в креслице и, странное дело — за те три минуты, что до атаки остались, едва не задремал.

— «Волчица» вызывает «Кошку», «Волчица» вызывает «Кошку»…

Фу, черт, только со второго раза сообразил, что вызывают-то меня.

— «Кошка» слушает.