Владимир Свержин - Заря цвета пепла

– Ага, помню я этот анекдот: иду, слышу: «Помогите, насилуют!» И что ты? Помог, изнасиловал?

– Глупый анекдот.

– Зато ты ума палата. Нас, между прочим, Бонапарт на ужин ждет, в особенности тебя, родство установить хочет. Я ему как про Марбефа сказал, он вроде и виду не подал, но заинтересовался выше крыши. Другой стал бы ногами топать: «Я честный Наполеон Шарлевич, неча мне в родню тулить главу французского оккупационного режима на Корсике!» – а этот даже глазом не повел. – Он вздохнул. – Ладно, кто хоть тебя повязал?

– Не знаю. Должно быть, полиция. Сначала пытались солдаты задержать. Среди них, на мою беду, сослуживец гражданина Арно оказался. Как его только сюда с Рейна занесло?

– Ну, если полиция, то еще ничего. Поединок между офицерами – дело плевое. Если разбираться особо не будут, скажут «ну-ну-ну» и пошлют в действующую армию, а нам как раз туда и надо.

– На это вся надежда. А то ведь если копнут, то и вандейские приключения всплывут, и мои фальшивые документы, а это уже не фронт, это расстрел.

– Ладно, Капитан, не журись. Сейчас я мотнусь к Наполеону, может, он непутевого родича из-за решетки вытащит. А нет – есть другой вариант: тут господин де Морней тебя разыскивал, так я попрошу его поспособствовать. Ты же говорил: «Не зря он нам дорогу в Париж расчистил, значит, Метатрону мы нужны». Сам знаешь, слово его здесь не пустой звук.

– Милый, – услышал Сергей, – я уже здесь. Эта вша мундирная убралась восвояси подобру-поздорову. Надеюсь, больше нам уже ничего не помешает.

– Послушай, Мадо, – скрепя сердце Лис стал целовать обнимающие руки девушки, – я знаю этого офицера, и мне очень надо будет с ним переговорить, но не сейчас, а позже. Скажем, в полночь. Ты могла бы его догнать? Скажешь, что, мол, вспомнила этого самого Виктора, что он в гостинице комнату снял и, ежели гражданин офицер желает своего приятеля видеть, пусть к двенадцати часам приходит.

– Но откуда здесь возьмется гражданин Арно?

– Н-да, гражданин Арно, пожалуй, к этому времени еще не освободится… Ну, ты проводи его в мою комнату, надеюсь, у него не будет причин обижаться.

– Но ты же не станешь его убивать? У меня приличное заведение.

– Милая, мы с этим офицериком старые знакомые, пуд лягушек вместе съели. Не то чтобы мне не хотелось раскроить ему голову, но если я не сделал этого раньше, то и сейчас обойдется.

– Ладно, дорогой, как скажешь. Но до полуночи мы будем вместе?

– Увы, сердце мое, сейчас меня ждет на ужин генерал Бонапарт, все никак не может решиться: то ли на Египет ему войной идти, то ли сразу в Индию плыть. Без меня просто как без рук. Но затем я весь твой.

– Хорошо, милый, – восхищенно глядя на вершителя судеб, проворковала Мадлен и выскочила на улицу с криком: – Эй ты, усатый! Эй, чума в эполетах! Иди сюда, я вспомнила!

– Какая женщина!..

Наполеон, как многие корсиканцы, любил вкусно поесть, хотя и не был гурманом: ел быстро, не смакуя еду, не вникая в оттенки вкуса и не развлекая соседей пространными речами о соусах, специях и отличии остендских устриц от нормандских. Зато он любил рассказы о привидениях, таинственных духах и различных чудесах, коим были свидетелями его собеседники. Когда диковинные истории заканчивались, начиналось музицирование и карточная игра.

Но этот вечер был не совсем обычным. Наутро хозяин особняка на улице Победы отбывал к войскам. Его ждал новый грандиозный поход, который, по замыслу молодого генерала Республики, должен был прибавить к итальянским лаврам новые, еще более пышные и воистину неувядающие. Поэтому сегодняшний прием Наполеон устраивал для семьи и ближайших соратников. Когда лакей сообщил о прибытии господина д’Орбиньяка, старые вояки переглянулись, силясь вспомнить это имя.

– Не трудитесь, – Наполеон поднялся из-за стола. – Это мой нынешний спаситель, человек отменной ловкости и храбрости.

Лис вошел и склонил голову, приветствуя собравшихся.

– А где же ваш друг? – не скрывая удивления, поинтересовался Бонапарт.

– Ой, да как обычно! Его ж на улицу без присмотра отпускать нельзя. Вступился за какую-то девицу, ну и пошло-поехало: подрезал чересчур наглого гусаришку. Вот, хотел просить, гражданин генерал: может, как-то того, ну, в смысле, кровью искупить? Вот честное слово даю, он рядом с вами в огонь и в воду! Ну не выдержала душа поэта, с кем не бывает? Опять же, шо для гусара шрам? Он потом еще будет колотить себя пяткой в грудь и заливать очередным дамам, шо ранен за свободу, равенство и братство, причем голыми руками раскидал эскадрон роялистов и ансамбль пианистов.

– Хорошо, – усмехаясь, кивнул Бонапарт. – По окончании приема я напишу министру полиции. Входите, гражданин д’Орбиньяк, присаживайтесь к столу.

– Префект полиции Клод Сенвалер! От его превосходительства господина Барраса, – заученным, наработанным еще при короле звучным голосом объявил лакей.

– Этому что здесь надо? – удивленно глядя на Лиса, а затем на окружающих, проговорил Бонапарт. – Ладно, пусть входит.

– Мой генерал, – сухонький мужичонка поспешно вбежал в залу. – Конечно, вы уже все слышали, но должен сразу заявить, что с ней все хорошо.

– С кем? – изумился Наполеон.

– С вашей падчерицей, Гортензией.

– Что?! – Жозефина Богарнэ, сидевшая во главе стола рядом с мужем, взвилась с места. – Что с ней? Говорите немедленно, что произошло?!

Сенвалер, возглавлявший управление политического надзора, своего рода полицию в полиции, замялся, понимая, что поспешил.

– Прошу извинить меня, сударыня. У вашей дочери нервная истерика, но с ней рядом доктор Бодриер, он дал ей валерьяновых капель, – перфект сам собою начал пятиться к двери, – и нюхательную соль…

– Стойте и объясните толком! – скомандовал генерал. – Что произошло?

Лицо полицейского стало пунцовым.

– Сегодня вечером в саду пансиона, – мямлил он, – господин Шарль…

Кулаки Наполеона сжались.

– Я просил не называть при мне этого имени!

– Это все былое, милый, с этим покончено! – Жозефина впилась в рукав шитого камзола мужа. – Говорите же, говорите скорее!

– Господин Шарль это… мм… в общем, неподобающим образом… и ваша дочь, мадам… это… ну, вы понимаете… – Сконфуженный полицейский не мог выдавить из себя ни слова.

В окружении Наполеона уже практически открыто поговаривали о бойком гусаре Ипполите Шарле, умудрившемся вскружить голову госпоже Бонапарт во время ее путешествия в итальянскую армию. Лишь заступничество Жозефины спасло наглеца от ареста и расправы. Наполеон пинком вышиб любовника жены из армии, и тот радостно вернулся в Париж, где занялся военными поставками, вернее, спекуляциями на них.