Евгений Токтаев - Орлы над пропастью

— Куда пршли? — промычал галл.

— Домой.

Костоправ постучал кулаком в дверь. Безрезультатно. Постучал снова, для верности даже пару раз пнул.

— Ну кто там ломится? — недовольно откликнулся скрипучий голос, — сейчас собак спущу!

— Нету у тебя собак, Тарквиний! — крикнул костоправ, — открывай. Свои.

— Какие еще свои? Свои все давно дома сидят.

— Тебя что, негодный раб, давно не били? — раздраженно поинтересовался Алатрион, — вспомнить палку захотел?

— Иду, иду.

Щелкнул замок, дверь со скрипом отворилась, и на пороге нарисовался раб-привратник, плешивый старик, названный, словно в насмешку, по имени, что носили двое из семи царей Рима. В правой руке он держал коптящую масляную лампу, а в левой кухонный тесак. Привратник загородил вход и поинтересовался:

— Чего надо? Нету квартир свободных, валите отсюда.

— Старый, ты из ума выжил? — возмутился Алатрион, — это же я! Только утром расстались!

Тарквиний подслеповато сощурился.

— Господин Прим, что ли?

— Он самый, пропусти.

— А это кто с тобой?

— Тебе не все равно? Гость мой.

Привратник посторонился. Алатрион втащил под локоть Ганника, еле стоящего на ногах. Тарквиний счел нужным уведомить постояльца:

— Госпожа еще не ложилась.

— Меня дожидается? Предупреди ее, я сейчас к ней зайду. Уложу только в постель это тело.

После того, как Ганник, наконец, принял горизонтальное положение, к которому давно уже стремился, захрапев на деревянной кровати, застеленной набитым соломой тюфяком, в маленькой комнате на четвертом этаже инсулы, Костоправ, сопровождаемый привратником, проследовал вниз, в комнаты хозяйки. На пороге его встретила женщина, одетая в льняную лазоревую тунику с длинными рукавами, подпоясанную под высокой грудью. Женщина была весьма хороша собой. Складки туники мягко обтекали ее ладную, безупречную во всех отношениях фигуру. Из высокой прически, еще не разобранной ко сну, на плечи спадали черные вьющиеся пряди, обрамляющие не слишком загорелое, но и не бледное лицо, лишенное следов румян и притираний и оттого еще более миловидное, прекрасное в своей естественности.

Ливия Терция [62] Терция — третья. Приставка к имени, которая давалась третьей девочке в римской семье, поскольку личных имен у женщин не было, только фамилия (nomen) и прозвища: Старшая, Младшая, Третья и т.д. , хозяйка инсулы, была женой купца, чьи торговые дела надолго уводили его прочь от дома, занося в такую даль, которую и представить себе невозможно, на Касситериды, Оловянные острова [63] Касситериды — предполагается, что эти острова, упоминаемые еще Геродотом, на самом деле — полуостров Корнуолл в Британии. Олово там начали добывать в глубокой древности. . Дома он отсутствовал даже не месяцами — годами. Вот и пришлось ему обеспечить жену постоянным доходом. Инсула Ливии, хоть и не слишком привлекательная на вид, имела хорошую репутацию, снять здесь квартиру было непросто. Хозяйка придирчиво отбирала постояльцев, и их деньги играли здесь не главную роль. Сама она, в глазах соседей, образец добродетели: скромна, приветлива. Те, кто общался с ней достаточно тесно, отметили бы, что она вдобавок невероятно умна и образована, что впрочем, являлось необходимым качеством для женщины, самостоятельно ведущей дела в отсутствии мужа, которого если кто и видел, то уж точно не запомнил, ибо появлялся он нечасто и ненадолго. С неиссякаемым любопытством соседи наблюдали за хозяйкой, фактически вдовой при живом муже, дивясь, как такая красавица живет совсем одна в окружении всего лишь трех-четырех рабов. Однако Ливия не давала ни малейшего повода для досужих сплетен, своим целомудрием вызывая раздражение некоторых похотливых самцов и уважение их жен.

— Ты продолжаешь смотреть на меня, как на выходца из Тартара, — недовольно заявил Алатрион.

— Тарквиний, оставь нас, — спокойно сказала Ливия, пропустив слова костоправа мимо ушей.

Привратник удалился, по-стариковски ворча себе под нос, что не пристало благородной домне принимать ночью посторонних мужчин.

— Может быть, впустишь?

Ливия посторонилась, и Алатрион вошел в ее комнату. Покои, которые хозяйка оставила для себя, были не слишком велики и занимали наиболее удаленную от улицы часть дома. Две комнаты украшены фресками на стенах, изображающими сценки морских путешествий. Здесь нарисованы корабли под парусами, ветры, изображенные в виде голых кудрявых крепышей с надутыми щеками, морские чудища, киты и гигантские осьминоги, непременный Нептун с трезубцем. Фрескам много лет, некогда яркие краски выцвели, штукатурка кое-где потрескалась. Задняя комната была спальней хозяйки, а передняя превращена в рабочий кабинет, в котором Ливия принимала жильцов, взимала с них плату и разбирала их ежедневные вопросы. То проломиться гнилая ступенька на внешней лестнице, и кто-то пересчитает все кости, то обитатели самого верхнего этажа приобретут привычку выплескивать помои прямо во внутренний двор инсулы, построенной, как и большинство других жилых домов в форме квадрата с открытым внутренним пространством, атрием. Одни жильцы совершенно спокойны и ненавязчивы, другие напротив, столь шумны и склочны, что с лихвой компенсируют незаметность первых. Одни исправно платят, из других плату приходится выколачивать, что вынуждает время от времени нанимать вышибалу, каковой постоянно в этом доме не содержался. Не самое спокойное заведение, хотя управлять им попроще, чем, к примеру, таверной.

Ливия давно привыкла справляться со всем сама. Отсутствие мужчины вовсе не тяготило ее, никакие хлопоты не могли бы омрачить размеренной жизни, если бы не появляющийся на пороге, раз в несколько лет, Аппий Прим.

Костоправ, будто у себя дома, прошел в спальню и довольно бесцеремонно растянулся на ложе.

— Устал что-то.

Ливия прислонилась к дверному косяку и сложила руки на груди. Ее лицо оставалось совершенно бесстрастным, из-за чего злые языки разносили сплетни, что это никакое не лицо, а маска. Если бы они знали, как недалеки от истины!

— Ты встретил его?

— Да.

— И что?

Алатрион потянулся.

— Мило поболтали. Вполне разумный малый, говорить с ним можно. Но он никто. Мне нужен Телесин.

— Почему он?

— Похоже, у самнитов он единственный остался в авторитете. Тебе что-нибудь известно о нем?

— Немногое. Телесин в Рим не приедет.

— Я знаю.

Алатрион взял с блюда, стоящего на маленьком столике возле ложа, большое красное яблоко и вкусно захрустел. Ливия терпеливо ждала продолжения.

— Дела идут не слишком хорошо. Я бы даже сказал, скорее плохо.

— Иначе бы ты не появился здесь, — заметила Ливия.

— Ты не рада меня видеть?