Евгений Токтаев - Орлы над пропастью

— Чем же ты занимался?

— Не догадываешься? — удивился Ганник, — воровал. Поначалу. Купцу там кошель срезать, отдубасить ватагой. Старше стал — серьезнее дела пошли. Ходил по всяким мелким лавкам и напоминал хозяевам, что долги уважаемым людям надо возвращать.

— Так ты был взыскателем долгов?

— Ну да.

— И что, отдавали?

— По-всякому случалось... — неприятно усмехнулся галл.

— А что потом?

— Потом... — Ганник печально вздохнул, — наливай!

Алатрион разлил вино. Выпили.

— Потом решил попробовать жить сам. Иначе. Даже женился. Но ничего не получилось. Мне не простили. Это такое болото, друг Аппий. Засасывает. Откуда-то взялись долги. Много... И мои вчерашние собратья по этому ремеслу пришли их взыскивать с меня. А у меня жена, дети... Как-то все плохо обернулось... Пришлось продаться, чтобы расплатиться... — галл замолчал, задумчиво пережевывая кусок сыра.

— Говори, Ганник, я слушаю тебя.

— Продался одному мяснику из Мутины.

— Мяснику?

— Ну да... Правда, это был не простой мясник. Везет мне, на непростых... Он тоже из этих... уважаемых... Мутил какие-то дела в Мутине... Этот самый Гай Турий... Который теперь, как бы я... Ну, а тогда я у него телохранителем. Чтоб, значит, дела мутились безнаказанно...

— А твоя семья?

Ганник поднес к глазам глиняную кружку, словно пытался что-то в ней рассмотреть.

— Не видел больше. Никого. Семь лет уже...

Ганник выпил залпом, скривился и прижал кружку ко лбу, крепко зажмурившись. Алатрион некоторое время молчал.

— Но он же отпустил тебя?

— Ага. Месяц назад. Перед тем как помереть. Облагоде... тельствовал...

— Что же ты в Рим... Не в Медиолан?

— Нельзя мне возвращаться. Им лучше будет без меня. Безопаснее...

— Боишься, что тебя в покое не оставят? А родные-то живы? Хоть весточка-то от них не была?

Ганник поднял на костоправа уже довольно мутные глаза, но ничего не сказал. Налил себе еще и выпил. Собеседник молчал.

— Догадываюсь, что это за уважаемые люди.

— Лучше про них лишнего не говорить, — галл приложил палец к губам.

— Я никому не скажу, — заверил его костоправ.

Галл, казалось, не расслышал, он ударился в воспоминания.

— Был там один такой... господин... как его? Что-то такое... на задницу похоже... А! Господин Пигеон!

— Т-сс, — напомнил Алатрион, приложив палец ко рту, — мы про него не говорим.

— Точно. Молчим, как рыбы.

— Кстати. А где они?

— Кто?

— Наши рыбы. Вернее, наша рыба. Или как там ее... — Алатрион повернулся к очагу, — эй, хозяин! Когда там уже будут наши рыбки?

— Сейчас, сейчас! Уже несу, — отозвался трактирщик и водрузил на стол блюдо с жаренными карпами.

Костоправ приподнял одного за хвост.

— Чего-то он какой-то хилый. Болел что ли?

— Ну что ты, господин, — поспешил возразить трактирщик, — более мясистых ты не найдешь во всей округе. Мне поставляют из лучших прудов со стороны Лабиканской дороги!

— Мясистых... Ну ладно. Но принеси еще... — Алатрион замолчал, мучительно подбирая слова.

— ...чего-нибудь мясистого, — помог ему галл.

— Да! Тащи все, я плачу... не так... мы с моим другом платим!

— Ты не проснешься завтра с пустым кошелем, друг Прим? — забеспокоился галл.

За столом игроков возбужденно загалдели, кого-то боги наградили особенно удачным броском. Ближайший к Алатриону из этой компании, черноволосый парень в синей тунике-безрукавке, небритый и суровый на вид, казалось, совсем не интересовался игрой, все больше косясь на костоправа.

— Пустым? — костоправ удивился, — разве он может опустеть? Давай проверим.

Он полез за пазуху и вытащил кожаный кошель. Развязал его, не желающими подчиняться пальцами, бубня себе под нос поношения изобретателям неудобных кошелей с неудобными завязками, и высыпал содержимое на стол. На плохо ошкуренной столешнице, испещренной картинками эротического содержания и бранными словами, заплясали серебряные и медные монеты. За соседними столами стихли все разговоры, но костоправ, казалось, этого не замечал. Он выбрал из кучи пару серебряных денариев и пододвинул их к трактирщику. Тот проворно сгреб плату, привычным движением куснул одну из монет.

— Еще вина принеси... Что ты так мало принес... Один раз всего разлили... Мы немного посидим, — Алатрион скорчил кислую рожу, — напиваться не будем.

— Сейчас будет, — пообещал хозяин и исчез.

Костоправ пальцем выгреб из кучи одну монетку и показал Ганнику.

— Гляди. Знаешь, что это?

— Денарий.

— Да, только непростой. Это серрат. Видишь зубцы на гурте? Этот денарий отчеканил Аврелий Скавр, — Прим широко зевнул, — ше-э-э-э-сть лет назад. Знаме... зна... да чтоб тебя! Заме-а-а-тельная монета, разрази меня Юпитер!

— Замечательная?

— Нет... не так, — Алатрион недовольно махнул рукой, словно отгоняя комара, — не важно. Видишь на ней... Битуит, вождь арвернов. Ее сделали в честь победы над арвернами. А знаешь, чем так заменит этот Битуит?

— Нет, — покачал головой Ганник.

— Ты, галл, не знаешь?

— Нет.

— Ну, ты даешь... Хотя... Ты ж не арверн. Этот вождь придумал так, чтобы галлы не пили вина.

— Как это?

— А вот так. Совсем. Дескать, все беды от пьянства... от вина, короче... Он типа этот, как его... Ревор... матр. Во, дурень, а? Давай выпьем.

— Давай.

Выпили.

Галл принял двумя пальцами монету из рук Алатриона, повертел перед глазами.

— А кто ей бок отгрыз?

Монета действительно какая-то неполноценная, треть диска отсутствовала, причем она не срублена зубилом, а отломана — край неровный. Черноволосый парень в безрукавке во все глаза разглядывал монету, не пытаясь этого скрыть. Он даже привстал со своего места. Костоправ косо посмотрел на него, забрал серрат у галла, повертел пальцами и сунул в кошель. Черноволосый отвернулся и отпил из своей кружки. Ганник взял со стола медный асс, на аверсе которого был изображен корабельный таран, а на реверсе голова Януса.

— А почему их двое? — поинтересовался он у костоправа, сгребающего деньги обратно в кошель. Потом его взгляд упал на сестерций с изображением Диоскуров, — о, и здесь тоже! Я что, уже так пьян, что у меня в глазах двоится?

Ганник огляделся по сторонам: комната пришла в движение и пол с потолком решили поменяться местами. Он крепко вцепился в столешницу, чтобы не упасть, когда окажется на потолке, потряс головой, отгоняя наваждение, но стало еще хуже: сидящего перед ним Алатриона от тряски разметало в разные стороны, один слева, другой справа.

Оба Алатриона внимательно посмотрели на галла.

— Что ты! Трез-з-з-ф, как стек-лык!-шко... Ты главное... ешь... Закусывай... И все будет хорошо... Смотри какой... Мясиссстый зверь...

Последнее относилось вовсе не к карпу. К компании за соседним столом, увлеченно режущейся в кости, подсела девица, обладающая впечатляющими формами и одетая таким образом, что раздеться догола могла бы, лишь небрежно шевельнув плечом. Компания возбужденно завыла и постаралась немедленно облапить "волчицу" полудюжиной рук. Девица лишь посмеивалась, опытным взглядом прикидывая платежеспособность клиентов.