Стивен Кинг - 11.22.63

Это знает сам де Мореншильд, и я у него спрошу.

Сэйди ела лучше, чем за все это время, которое прошло с того дня, когда в ее дом ворвался Клейтон, и у меня тоже был прекрасный аппетит. Вместе мы зачистили полдюжины яиц, плюс тосты с беконом. Когда тарелки оказались в мойке, и она курила сигарету уже со второй чашкой кофе, я сказал, что хочу у нее кое-что спросить.

— Если это о том, приду ли я на шоу сегодня, то не думаю, чтобы я смогла это выдержать дважды.

— Нет, кое-что другое. Но поскольку ты уже об этом заговорила, то какие именно слова тебе тогда сказала Элли?

— Что настало время перестать жалеть себя и присоединиться к параду.

— Довольно жестко.

Сэйди погладила себе волосы против раненой щеки, этот жест у нее уже стал машинальным.

— Мисс Элли никогда не отмечалась деликатностью и тактом. Шокировала ли она меня, когда влетела сюда и начала говорить, что время уже бросить бить баклуши? Да, шокировала. Была ли она права? Да, была. — Она перестала гладить волосы и вдруг низом ладони резко откинула их себе за спину. — Такой я отныне всегда буду — разве что немного со временем что-то улучшится, — и я думаю, лучше мне к этому привыкать. Вот Сэйди и узнает, справедлива ли и старая прибаутка, что не красота красивая, а девка бойкая.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Хорошо, — пыхнула она дымом через ноздри.

— Предположим, я заберу тебя в такое место, в такой мир, где врачи могут исправить раны на твоем лице — не идеально, но намного лучше, чем это когда удастся доктору Эллиртону с его командой. Ты поехала бы? Даже если бы знала, что мы никогда оттуда не вернется назад?

Она насупилась.

— Мы говорим об этом сейчас гипотетически?

— Вообще-то нет.

Она медленно раздавила сигарету, обдумывая мои слова.

— Это как мисс Мими ездила в Мексику на экспериментальное лечение от рака? Я не думаю, чтобы…

— Я говорю об Америке, сердце мое.

— Ну, если это Америка, я не понимаю, почему мы не сможем…

— Дай, я доскажу тебе остальное: я буду вынужден ухать. С тобой или без тебя.

— И никогда не вернешься? — в ее глазах отразился испуг.

— Никогда. Ни я, ни ты не сможем вернуться по причинам, которые тяжело объяснить. Боюсь, я тебе кажусь безумным.

— Я знаю, что ты не сумасшедший, — в глазах ее светилась тревога, но говорила она спокойно.

— Я могу сделать кое-что, что в глазах правоохранительных органов будет казаться очень плохим. Это вовсе не плохое дело, но никто никогда в это не поверит.

— Это то…Джейк, это имеет какое-то отношение к тому, что ты мне когда-то рассказывал о Эдлее Стивенсоне? О тех его словах: пока ад не замерзнет.

— Некоторым образом. Но здесь вот какая загвоздка. Даже если я смогу сделать то, что должен сделать, и меня не арестуют — а я верю, что смогу, — это не изменит твою ситуацию. Твое лицо все равно останется израненным в большей или меньшей мере. А там, куда я могу тебя забрать, существуют медицинские возможности, о которых Эллиртон может только мечтать.

— Но мы никогда не сможем вернуться, — она говорила это не мне, она старалась вместить это у себя в голове.

— Да.

Не говоря обо всем другом, но если бы мы вновь вернулись в девятое сентября 1958 года, там бы уже существовала оригинальная версия Сэйди Данхилл. Это был такой безумный вариант, что я его даже не хотел обдумывать.

Она встала и подошла к окну. И долго стояла там, ко мне спиной. Я ждал.

— Джейк?

— Да, сердце мое.

— Ты умеешь предугадывать будущее? Ты же умеешь, не так ли?

Я промолчал.

Поникшим голосом она продолжила.

— Ты прибыл сюда из будущего ?

Я молчал.

Она обернулась от окна. Лицо у нее было очень бледное.

— Джейк, да или нет?

— Да. — Ощущение было такое, будто семидесятифунтовый камень свалился с моей груди. И в то же время я испугался. За нас обоих, но особенно за нее.

— Как…как далеко?

— Сердце мое, ты уверена, что тебе…

— Да. Как далеко ?

— Почти сорок восемь лет.

— Я…… я уже там мертвая?

— Я не знаю. Я не хочу этого знать. Сейчас настоящее. И мы в нем вместе.

Она призадумалась об этом. Кожа возле красных рубцов на ее лице стала очень бледной, и я хотел было подойти к ней, но боялся пошевелиться. А что, если она закричит и бросится от меня наутек?

— Ради чего ты приехал?

— Чтобы помешать одному человеку сделать кое-что. Если буду вынужден, я его убью. То есть если буду абсолютно уверен, что он заслуживает смерти. До сих пор я такой уверенности не имею.

— А что это такое, это кое-что?

— Через четыре месяца, я в этом почти уверен, он захочет убить нашего президента. Он захочет убить Джона Кен…

Я увидел, что колени у нее начали подгибаться, но она была в состоянии удержаться на ногах достаточно долго, чтобы я успел ее подхватить, не позволив упасть.

Я отнес ее в спальню и пошел в ванную смочить полотенце холодной водой. Когда я вернулся, она уже лежала с раскрытыми глазами. Смотрела она на меня с выражением, расшифровать которого я не мог.

— Лучше бы мне было тебе не говорить.

— Возможно, и так, — произнесла она, но не отшатнулась, когда я сел на кровать рядом с ней, и тихонечко вздохнула от удовольствия, когда я начал гладить ей лицо холодным полотенцем, обходя пораженное место, откуда вся чувственность, кроме глубокой, тупой боли, теперь исчезла. Когда я закончил, она посмотрела на меня серьезно.

— Расскажи мне о каком-то событии, которое должен произойти. Мне кажется, я тогда окончательно поверю тебе. Что-то похожее на Эдлея Стивенсона с его замерзшим адом.

— Я не могу. У меня диплом по английскому языку и литературе, а не по американской истории. В средней школе я изучал историю штата Мэн — это обязательный предмет, — но я почти ничего не знаю о Техасе. Нет, не могу… — Но вдруг я понял, что знаю одну вещь. Я знал последний пункт из букмекерского раздела заметок Эла Темплтона, так как недавно его проверял. «Если тебе понадобится финальное вливание денежной наличности», — написал там он.

— Джейк?

— Я знаю, кто победит в боксерском поединке, который на следующий месяц состоится в Мэдисон-Сквер Гардене. Его имя Том Кейс, и он нокаутирует Дика Тайгера в пятом раунде. Если этого не произойдет, думаю, ты будешь иметь полное право вызвать ко мне людей в белых халатах. Ты сможешь продержаться, чтобы до того момента это оставалось только между нами? От этого много чего зависит.

— Да. Смогу.

Я почти не сомневался, что после второго показа шоу или Дик, или мисс Элли зажмут меня где-то в уголке, чтобы мрачно сообщить, что им звонила по телефону Сэйди и сказала, что я сошел с ума. Но этого не случилось, а возвратившись к Сэйди, я нашел на столе записку: «Разбуди меня, если захочешь подкрепиться в полночь» .