Стивен Кинг - 11.22.63

— Резиденция де Мореншильда, чем могу помочь?

Голос не Джинни. Наверное, служанка… а все же таки, откуда берутся де Мореншильдовы баксы?

— Я хотел бы поговорить с Джорджем, пожалуйста.

— Боюсь, он сейчас в офисе, сэр.

Я выхватил из нагрудного кармана ручку.

— Вы можете продиктовать мне тамошний номер?

— Да, сэр. Си-Чепел 5-6323.

— Благодарю.

Номер я записал у себя на тыльной стороне ладони.

— Как мне передать, кто звонил по телефону, если вы к нему не дозвонитесь, сэр?

Я повесил трубку. Вновь меня словно окутало холодом. Я поприветствовал это. Если мне хоть когда-то требовалась холодная ясность, то это именно сейчас.

Я вбросил еще дайм, на этот раз, услышав секретаршу, которая сообщила мне, что я попал в корпорацию «Сентрекс». Я сказал ей, что хочу поговорить с де Мореншильдом. Она, конечно, захотела узнать о чем.

— Скажите ему, что речь идет о Жане-Клоде Дювалье [606] Жан-Клод Дювалье (р. 1951 г.) — сын и преемник Франсуа Дювалье на посту президента Гаити, имел кличку Бэйби Док. и Ли Освальде. Скажите, что это в его интересах.

— Ваше имя, сэр?

Разорвать-Лопнуть здесь не прокатит.

— Джон Леннон [607] John Lennon (1940–1980) — гитарист, композитор, певец группы «Beatles»; ирония в том, что на время описываемых событий в США еще никто не знает о существовании этой британской группы, хотя уже через несколько месяцев там вспыхнет тотальная «битломания». .

— Не вешайте трубку, пожалуйста, мистер Леннон. Я узнаю, доступен ли он сейчас.

Не зазвучало никакой ожидающей музыки, что уже воспринималось как большое благо. Я прислонился к стене будки, втупившись взглядом в табличку: ЕСЛИ ВЫ КУРИТЕ, ВКЛЮЧИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, ВЕНТИЛЯТОР. Я не курил, но вентилятор все равно включил. Пользы от него было мало.

В ухе у меня щелкнуло так, что я даже скривился, а следом послышался голос секретарши:

— Вы на связи, мистер Джон?

— Алло, — тот бойкий, самоуверенный актерский голос. — Алло? Мистер Леннон?

— Алло. Это безопасная линия?

— Что вы имеете…Да, конечно, обычно. Одну минутку. Я закрою дверь.

После небольшой паузы он появился вновь.

— О чем идет речь?

— О Гаити, друг мой, и нефтяных концессиях.

— А к чему тогда мсье Дювалье и тот парень Освальд? — в его голосе не прозвучало тревоги, одно лишь жизнерадостное любопытство.

— О, вы их обеих знаете значительно лучше, чем я. Называйте их просто Бэйби Док и Ли, чего вам стыдиться?

— Я очень занят сегодня, мистер Леннон. Если вы мне не объясните, о чем вообще речь, боюсь, буду вынужден…

— Бэйби Док может подписать то, что вы ждете на протяжении последних пяти лет, лицензию на разработку нефтяных месторождений в Гаити. Вам это известно; он правая рука своего отца, он руководит тонтон-макутами, и он первый в очереди на трон. Вы ему по душе, и вы по душе нам …

Голос де Мореншильда потерял актерские интонации, стал похож на голос настоящего человека.

— Говоря «нам» , вы имеете ввиду…

— Вы всем нашим нравитесь, де Мореншильд, но нас беспокоит ваша связь с Освальдом.

— Господи, да я с этим парнем едва знаком! Я его уже не видел месяцев семь или восемь!

— Вы виделись с ним на Пасху. Когда привезли в подарок его маленькой дочери плюшевого кролика.

Очень длинная пауза. И тогда:

— Да, припоминаю, действительно привозил. Совсем об этом забыл.

— И о том, кто стрелял в Эдвина Уокера, тоже забыли?

— Какое это имеет отношение ко мне ? Или к моему бизнесу ?

В подлинность его возмущенного удивления почти невозможно было не поверить. Ключевое слово здесь почти .

— Продолжайте, — поощрил я. — Вы обвинили Освальда в том, что это сделал он.

— Я шутил, черт бы его побрал!

Я подарил ему два удара сердца и лишь потом произнес:

— Вы догадались, на какую компанию я работаю, де Мореншильд? Я вам намекну — это не «Стандард Ойл».

На другом конце линии воцарилась тишина, пока де Мореншильд прокручивал у себя в голове все то дерьмо, которое я ему же успел скормить. Хотя это не было дерьмом, не все, по крайней мере. О плюшевом кролике я точно знал, знал и о том, как он начал поддрачивать Ли «как же это ты в него промазал?», когда его жена заметила винтовку. Вывод должен был быть вполне очевидным. Моя компания — это была та самая Компания, и единственный вопрос, который сейчас волновал де Мореншильда — я на это надеялся, — что еще и как много мы уже успели подсмотреть-подслушать из его, безусловно, интересной жизни.

— Это какое-то недоразумение, мистер Леннон.

— Ради вашего же блага, я надеюсь на правду с вашей стороны, так как с нашей стороны это выглядит так, что это именно вы подстрекали его к этому выстрелу. Раз за разом повторяя, какой этот Уокер отчаянный расист и что вскоре он станет американским Гитлером.

— Это абсолютная неправда!

Я проигнорировал его восклицание.

— Но не это больше всего нас беспокоит. Больше всего нас беспокоит то, что вы могли находиться в компании с Освальдом десятого апреля.

— Ach, mein Gott! [608] О Боже мой ( нем. ). Это же полная бессмыслица!

— Если вы способны это доказать…и если вы пообещаете держаться подальше от неуравновешенного мистера Освальда в будущем…

— Ради Бога, он теперь в Новом Орлеане!

— Закройте рот, — приказал я. — Нам известно, где он и чем занимается. Распространяет прокламации «За справедливое отношение к Кубе». И если в ближайшее время не перестанет, окажется в тюрьме. — Он действительно в ней окажется, и произойдет это менее чем через неделю. Его дядя Датц, тот, который связан с Марчелло, вытянет Ли, заплатив за него залог. — Довольно скоро он вернется в Даллас, но вы с ним не будете видеться. Эти ваши мелкие игрища закончились.

— Я вам говорю, я никогда…

— Указанные концессии еще могут достаться вам, но только после того, как вы сможете доказать, что не были вместе с Освальдом десятого апреля. Вы в состоянии это сделать?

— Я…… дайте подумать. — Упала продолжительная пауза. — Да. Да. Думаю, я могу.

— Тогда мы встретимся.

— Когда?

— Этим вечером. В девять. Надо мной стоят люди, которым мне нужно отчитываться, эти люди очень огорчатся, если я подарю вам время для выстраивания себе алиби.

— Приезжайте ко мне домой. Я скажу Джинни, чтобы сходила в кино с подругой.

— Я думаю о другом месте. И вам его легко будет найти.

И я назвал ему то место.

— Почему там? — спросил он с искренним удивлением.

— Просто приезжайте. И если не хотите, чтобы на вас рассердились p è re и fils [609] Отец и сын ( фр. ). Дювалье, вы приедете туда один, друг мой.

Я повесил трубку.

Ровно в шесть я вновь был в госпитале, где полчаса просидел с Сэйди. Голова у нее вновь была ясной, и боль, как она уверяла, был не совсем невыносимой. В шесть тридцать я поцеловал ее в красивую щеку, сообщив, что должен идти.