Сергей Константинов - «По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Тигров»

Ну, с пулеметом – так с пулеметом.

Из-за угла выбежали фрицы. Человек двенадцать. Виктор нажал на гашетку. Пыльные фонтанчики весело взметнулись вверх. Упали пятеро, остальные бросились к укрытию – невесть что забывшей на этой узенькой улочке «эмке» с выбитыми стеклами.

Хреново. Совсем хреново. Если он будет вести настолько «прицельный» огонь – патроны скоро кончатся, а потом их можно будет брать чуть ли не голыми руками.

Правда, патроны все равно кончатся рано или поздно, только вот останется чувство того, что сделали они слишком мало.

Короткая передышка. Вся улица Островского – интересно, как она до этого назвалась? – усыпана трупами в серо-зеленых мундирах.

– Они похожи на ящериц, – тупо сообщил Виктор.

– Кто? – не понял Миша.

– Трупы. Они как большие дохлые ящерицы.

Он кивнул.

– Действительно, похоже. А знаешь, я в детстве ящериц ловил.

– И я…

А кто ж из них не ловил в детстве ящериц? В этом они похожи – пацаны из двадцатого века, и ничего, что между детством одного и другого срок в шестьдесят с лишним лет.

– Вась, ты… прости, если что не так.

Виктор молча кивнул. Все – так.

– И ты прости.

– Мне… Знаешь, мне надо написать письмо жене.

– Письмо?!

Вот уж трудно было бы придумать что-нибудь более нелепое и несвоевременное, чем сейчас писать письмо. Отправлять-то его как?

Михаил посмотрел виновато.

– Вась, я понимаю, нам отсюда живым не выбраться. Но… вдруг письмо до нее дойдет? Пускай не сейчас, пускай после войны…

Он верит, что война кончится через несколько дней, ну, пускай, недель. Виктор знает, что это не так. Что впереди еще почти четыре долгих года, и не то что письмо погибшего танкиста – правительственные награды не всегда находят своих адресатов. Но не говорить же об этом человеку за пару часов (и это в лучшем случае!) до гибели.

– Васька, ты мне такой друг… Ты – больше чем друг, ты как брат мне!

В каком-нибудь новомодном кино про войну (в придачу снятом почему-то китайцами) два танкиста-побратима обязательно обняли бы друг друга и облобызались. Они же только пожали друг другу руки. Крепко, до хруста.

«Если я погибну, а ты выживешь…» Эта фраза тоже не была произнесена. Такое говорят только в сопливых сериалах, чтобы впечатлительные дамочки рыдали и сморкались в большие носовые платки. Настоящие мужики друг другу таких вещей не говорят. Да и нахрена? Ежу ведь понятно, что живыми отсюда им не уйти. И что главное – утащить с собой на тот свет побольше ползучей серо-зеленой мрази.

А вот письма любимым женам, как выяснилось, настоящие мужики все-таки пишут. Быстро, на коленке, неразборчивым почерком.

Письмо получилось коротким – времени на длинное им попросту не дали.

Пушки рявкали не умолкая, пули пели что-то веселое на их вкус, конечно. Время остановилось – застыло каплей янтаря. Но им везло – никаких серьезных повреждений танк не получил. А может, это было и не везение, а вовсе наоборот? Одно дело – погибнуть моментально, от взрыва снаряда, а совсем другое – если тебя начнут выкуривать из танка, а то и сумеют-таки выкурить.

Виктор испытывал мучительное желание что-то сказать другу, но слова не желали находиться. Он повернулся, и именно в этот момент Мишка странно дернулся и застыл, неестественно выгнувшись назад. Остекленевший взгляд уставился куда-то вверх.

По-хорошему, ему надо бы закрыть глаза, но не до этого. Прости, друг. Ты боялся, что у тебя не будет могилы? Ты прав, не будет. Будет огненное погребение. Именно так хоронили своих погибших воинов викинги.

Но прежде чем поджечь танк, оставить его практически невредимым казалось святотатством, это ведь все равно что оставить врагам друга! Виктор еще немного повоюет. Пока хватит патронов.

Дышать стало полегче. Наверное, он просто привык. Еще бы привыкнуть к поту – едучему, соленому, заливающему глаза. А самое главное, мешающему прицельно стрелять. Ну, ничего. Стрелять осталось недолго – патроны уже кончились, снаряды – на исходе.

Два залпа сливаются в один – его пушки и фашистской. Мелькает мысль – подлая, трусливая: «Хоть бы попал!». Но – мимо.

Виктор послал в приемник последний снаряд. Прицелился.

– Огонь!

Но снаряд заклинило. Что же, бывает и такое.

Индивидуальное оружие нашлось, он не знал, полагается ли оно рядовым танкистам, но имелось. Ждать, пока его вытащат и повесят, он не станет. Лучше помереть, как и полагается…

Только сперва – танк. Фрицам он его не оставит.

Перед смертью оставалось сделать одно, последнее дело. Узнать, как зовут его реципиента и его напарника. Книжка нашлась в кармане гимнастерки. Василий Оськин. Что же, прощай, Василий Оськин, и ты, Мишка Петров. Вы были настоящими героями, ребята.

Пора.

Спалить танк изнутри, мягко выражаясь, сложновато. Если б оставались снаряды, было бы значительно проще. Гранату на боеукладку, и – с коммунистическим приветом. Кушайте, не обляпайтесь. А просто уничтожить приборы – такой расклад его не устраивал.

Но ведь граната у него не одна. Вон, в боевом отделении – целая укладка. Новые ребристые корпуса осколочных «фенечек» задорно поблескивают. Почему он не подумал об этом раньше? Дурень. Вот Мишка или настоящий Василий – те бы, наверное, сразу сообразили…

Ну, стало быть, надо распихать… где получится. Не забыть только чеку выдернуть, а то…

Парочку – в район баков, куда еще? Под сиденья, в затвор. Взрывная волна от самоподрыва сделает свое дело. Зачем, спрашивается, он только пистолет искал?

Так, теперь одну – в правую руку, другую – в левую. Можно, конечно, поизвращаться, зажав и третью между колен или вовсе сев на нее, но это уже перебор. Восстановить танк немецким трофейщикам и без того будет, пожалуй, затруднительно. Жаль, боеукладка пуста, тогда б уж наверняка разворотило. Распрямить усики, надеть кольца на большие пальцы, потянуть. Предохранительные рычаги легонько ткнулись в загрубевшую за неделю войны кожу ладоней. Ну, вот и все…

Два негромких щелчка освободивших ударники рычагов. И навалившаяся, спустя три секунды горения замедлителей, тьма…

Если бы он не читал эту историю раньше в инете, понятное дело, решил бы, что с ним произошла какая-то фигня. Два танкиста, ведущие неравный бой, обреченные на гибель, и при этом один ведет записи в блокноте, другой – строчит письмо жене. Понимая, что танк придется уничтожить и все их записи сгорят. Ну, просто история для сопливых барышень!

Но ведь – это было на самом деле! Эти два человека существовали, и, уж неизвестно, каким волшебным способом, но и письмо, и блокнот с записями сохранились. Если бы можно было рассказать их потомкам, как именно погибли их прадеды… Если бы вообще можно было взять всех вот этих самых потомков да сунуть туда, в пекло сорок первого, чтобы не из кино и книг, а на своей шкуре прочувствовали, через что пришлось пройти их предкам, чтобы они, нынешние, могли жить, разве расплодились бы здесь, в стране, победившей фашизм, националистические банды – по-другому язык не поворачивался их назвать.