СССР 2061 - СССР-2061

Непробиваемая уверенность вратаря, кажется, взбесила канадцев. Победа была так близко, русские очевидно 'подсели' - но шайба не шла в ворота! 'Кленовые листья' проводили одну атаку за другой, и по всем признакам тоже начинали уставать. Наставал момент истины - опасный для каждой из сторон критический период, когда один удар мог решить исход всей встречи. Комментаторы заходились в истерики от волнения, все каналы голо-ТВ были перегружены от Земли до Марса, сетевое сообщество отложило лэптопы и с замиранием сердца следило за каждым движением шайбы.

Леруа провел удачный силовой прием на Светлове и отдал пас Брэдли; канадский ветеран ушел от 'коробочки' Кима и Замятина, и оказался перед новичком сборной - Меньшовым. Но что это? Каким-то неуловимым движением Меньшов выбил шайбу из-под клюшки Брэдли и отправил ее по борту опаздывающему в защиту Светлову. Только бы не офсайд! Но Светлов на удивление хладнокровен и всё сделал правильно - пропустил мимо себя несущегося на всех парах Йохансона и по круговой траектории обошел его с правого фланга. Он приближался к воротам О'Хара быстрее, чем Йохансон! Этого не может быть - выход один на один!

Мгновения стали медленными, как замерзшая вода на Титане. Канадцы тягуче подтягивались к тому месту, где только что стоял Светлов - но он вовсе не собирался ожидать их приближения! Похоже, из двенадцати хоккеистов на льду только он один понимал, что такое скорость. Откуда только взялись силы и дыхание? За две секунды русский форвард преодолел бесконечное расстояние от средней линии до вратарской площадки. Зрители на трибунах начали завороженно привставать, и Мишка не был исключением. О'Хара собрался в комок нервов, выставив ловушку и прикрыв пространство между коньками толстым крюком вратарской клюшки. Время замедлилось еще сильнее, белые и красные майки догоняющих игроков почти замерли. Светлов начал замахиваться, а О'Хара - умница, конечно - инстинктивно вытягиваться в сторону удара. Йохансон в полуметре позади уже тянул крюк клюшки, пытаясь в отчаянии сфолить на Светлове, чтобы сорвать атаку. Светлов провел клюшкой вниз, О'Хара завалился набок, намертво блокируя угол - но удара еще не было! Боясь шелохнуться, Мишка выпученными глазами пожирал Светлова: тот молниеносно сманеврировал направо, перебросил шайбу под удар и, уже уезжая от ворот и практически не глядя, обратной стороной крюка послал ее в девятку.

А-а-а-а-а! Стадион взорвался оглушительным ревом, и сирену за канадскими воротами уже никто не услышал. Это победа!

- Победа! - заорал Мишка, глядя на Старинского, - Ян Васильевич, а-а-а-а-а!!!

Старый фотограф мягко улыбался и уже убирал свой раритетный фотоаппарат в чрево рюкзака. Он так и не оглянулся на арену, где уже обнимались безумной толпой красные майки, танцевали тренеры, утирал скупую мужскую слезу двухметровый Брэдли. Старинский сделал свой снимок, и его работа была закончена. Когда Мишка наконец-то протолкался сквозь толпу погрустневших канадцев, чтобы отдать фотографу бинокль, того уже не было.

Фотокарточка пришла ему по почте спустя месяц. Ее цифровые клоны облетели спортивный мир в считанные дни, и Мишка, что называется, проснулся знаменитым. Помнится, 'Нью-Йорк Магазин' предлагал ему за оригинал два миллиона; какой-то коллекционер из Оттавы долго писал письма, обещал чуть ли не пять. Отказался, конечно - отец сказал 'Ну, еще чего... Вырастешь, сам заработаешь!'. Ошибся отец: бизнесмена из Мишки не получилось - влюбился в Космос.

Старинский погиб через год. Была какая-то экстремальная акция от ЮНЕСКО, что-то типа 'Спортсмены против нищеты в Сомали'. Колонну обстреляли террористы, и шальная пуля сняла последний кадр в его жизни. Громкое было дело, в Сомали потом ввели войска ООН - Африка с тех пор живет по другим законам... А фотография стала для Мишки талисманом, и облетела вместе с ним половину Солнечной системы.

Михаил Рапопорт словно вернулся из детства: в наушниках настойчиво ворчал голос Главного.

- 'Зевс', доложите готовность, доложите готовность!

- Так точно, Роберт Георгиевич, - отчеканил Рапопорт, - готовность ноль, ждем команды.

- Как самочувствие, пилот? - голос Главного смягчился. Вопрос был риторическим - датчики передавали в ЦУП исчерпывающую картину всей физиологии и даже ментальной активности астронавтов.

- Всё путем, Главный, - одними губами улыбнулся Михаил, - пора лететь.

- Да... Передайте там привет всем зеленым человечкам.

- Непременно передадим, Роберт Георгиевич. Еще и вам привезем парочку!

- Ну, это вряд ли... - Главный прекрасно понимал, что ко времени вероятного возвращения экспедиции его уже не будет в живых, - это для внуков...

На линии забубнили диспетчера, кажется, Плесецк всё же дал зеленый свет. Голос Главного стал сухим и деловым:

- Экипажу приготовиться к перегрузкам. Луна-1, Луна-2, начинаем процедуру.

Последняя фраза, всё же, предназначалась только для него, командира. Остальные двести пятьдесят членов экспедиции благополучно спали анабиотическим сном в криогенных камерах. Более сотни представителей СССР, шестьдесят три американца, сорок пять китайцев; остальные участники проекта получили по два-три места в составе команды сообразно вложенным инвестициям.

Заснет и он, Михаил Рапопорт - но лишь после выведения корабля за пределы Солнечной системы. Четыре месяца он будет контролировать маневры 'Зевса', полагаясь на бортовые компьютеры и телеметрию с Марса и Титана. Скучать не придется - НАСА и Европейское Агентство загрузило его попутными задачами вплоть до орбиты Плутона. Да и разве бывает марсианину скучно в Космосе?

- Внимание 'Зевсу'! - рявкнуло в наушниках, - последний отсчет!

И когда прозвучала финальная цифра, заревели стартовые моторы, а звезды на панорамном экране тронулись с места, Рапопорт не удержался и негромко - скорее, просто для себя - произнес:

- Поехали...

Павел Веселовский, 2012.

11

74

Осень в Нью-Йорке - что может быть красивее? Ярко-зеленая листва приятно контрастирует с красным кирпичом старых зданий и желтыми обтекаемыми силуэтами такси, отовсюду птичий гомон, обрывки разговоров, гудки машин. Никакой пыли, никаких вредных выбросов, люди улыбаются, солнышко светит - хорошо! Соуп Мактавиш Второй, прищурившись, изучал небо. Даже сквозь сплошную сетку реклам (" Будь рядом со своим Счастливым Местом. Всегда!" и "Русский самовар - ваша любимая водка" ), оно выглядело потрясающе - легкая белая пена облаков на безупречном голубом поле. Красивее небо только в Вашингтоне и, пожалуй, Сиднее. Но Нью-Йорк был личным любимцем Соупа. Нью-Йорк, Манхэттен, угол первой Авеню и Восточной Семьдесят пятой стрит.