Нил Стивенсон - Система мира

— Слова вашего высочества касательно новой Системы и угрозы её грядущего краха напомнили мне о том, что я не понимаю в философии сэра Исаака, — сказал Лейбниц. — Сэр Исаак описывает систему, в которой небесные тела удерживаются на орбитах и вращаются по ним бесконечно. Прекрасно. Но, по его мнению, Бог, создавший и запустивший эту систему, должен время от времени чистить её и даже исправлять, как часовщик свою работу. Словно Богу недостало предвидения или могущества сделать движением вечным.

— Вы придаёте чрезмерное значение совершенно несущественному отрывку из моей «Оптики», — возразил Исаак.

— Напротив, сударь, он крайне важен, если неверен и внушает людям ложные мысли!

— Коли вы так рьяно стремитесь исправить мои ошибки, герр Лейбниц, позвольте отплатить вам той же монетой. Сравнение Вселенной с часами, а Бога с часовщиком неверно. Ибо часовщику даны факты и законы природы, например, что гиря опускается к центру земли, а сжатая пружина расправляется. Исходя из них, он собирает некие механизмы, более или менее хитроумно использующие законы природы. Умелые ремесленники мастерят часы, которые реже надо исправлять, а совершенный ремесленник, вероятно, изготовил бы механизм, вовсе не нуждающийся в исправлении. Однако Бог не просто соединяет данные ему предметы и силы; Он сам Творец этих предметов и сил. Он их создал, Он их и сохраняет. Ничто в мире не происходит без Его надзора и руководства. Думайте о Нём не как о часовщике, но как о короле. Если бы существовало королевство, в котором всё постоянно происходит правильно и упорядоченно без участия короля, и без его внимания к происходящему, и без его распоряжений, то такой король был бы королём лишь по названию и не заслуживал бы уважения своих подданных.

— Как Бог Спинозы, — вставила Каролина, — если я правильно понимаю ваше сравнение.

— О да, ваше высочество. И ежели барон фон Лейбниц считает, будто мир не нуждается в постоянном руководстве и надзоре со стороны Бога, то, по моему мнению, именно его философия будет толкать людей к атеизму.

— Мой взгляд не таков, и, я думаю, вам это известно, — сказал Лейбниц. — Я верю, что Бог постоянно участвует в жизни мира, но не в том смысле, чтобы исправлять его, когда механизм портится. В противном случае пришлось бы сказать, что Бог допускает ошибки и в чём-то меняет Свои решения. Я верю в предустановленную гармонию, в то, что Бог всё провидел, обо всём заранее позаботился.

Сэр Исаак собрался что-то возразить, но тут вмешался Даниель:

— Это, по-моему, самая неинтересная тема из всех, что вы могли затронуть. Вы спорите о значении некоторых слов и применимости некоторых метафор: часовщик, король и прочая.

И Лейбниц, и Ньютон стиснули губы, удерживая возражения, готовые посыпаться как из ящика Пандоры. Чтобы не оправдываться до конца дня, Даниель повернулся к Каролине и без паузы выпалил:

— Или формулируя иначе: согласны ли вы, ваше высочество, принять за истину, что и сэр Исаак, и барон фон Лейбниц верят в Бога, промышляющего о Вселенной? И что этот Бог, создавая Вселенную, не допускал ошибок?

— О да, доктор Уотерхауз, очевидно, что оба они в это верят. Хотела бы я сказать то же самое о вас!

— Я не участвую в диспуте, ваше королевское высочество, так что оставим в стороне мои взгляды.

— Напротив, доктор Уотерхауз, — возразила принцесса. — Во всех читанных мною философских диалогах обязательно присутствовал собеседник, настроенный скептически…

— Или просто глупый, — вставил Даниель.

— Будь он скептик, глупец или то и другое вместе, собеседники должны его убедить. — Каролина раскраснелась и оживилась совсем по-девичьи. Она взглянула на Ньютона и Лейбница, ища поддержки в своей затее, и, сочтя, что они согласны, вновь повернулась к ошарашенному Даниелю, который говорил:

— Следует ли понимать, что теперь цель этого диспута — моё религиозное обращение?

— Вы сами сейчас сказали, что чувствуете себя глупцом, — заметила Каролина с лёгкой досадой. — Так что слушайте и просвещайтесь.

— Я в распоряжении вашего высочества и готов к просвещению. Однако позвольте сказать, что моя глупость и мой скепсис — две стороны одной медали. Джон Локк, думающий так же, описал этот взгляд словами куда лучше, нежели удалось бы мне. Не стану отнимать у вас время, рассказывая о нём подробно, краткая же суть такова: рядом с такими людьми, как Ньютон и Лейбниц, такие, как я и Локк, особенно ясно сознаём ограниченность наших разума и чувств. И не только наших, но большинства других людей. А занимаясь натурфилософией, мы прозреваем величие и сложность Вселенной в редких крупицах знания, которые до недавнего времени были от всех сокрыты, да и сейчас ведомы лишь немногим. Несоизмеримость великих загадок Вселенной и наших жалких способностей заставляет нас очень скромно оценивать себя в плане того, что мы можем и чего не можем понять, и с недоверием относиться ко всякому, кто провозглашает догмы или думает, будто во всём разобрался. Тем не менее я признаю, что если кто и может разобраться, то именно эти двое. Поэтому я буду слушать при условии, что они ограничатся интересными темами.

— И что же вы находите интересным, доктор Уотерхауз? — спросила Каролина.

— Два лабиринта.

Каролина и Лейбниц улыбнулись, Ньютон нахмурился.

— Я не понимаю, что сие должно означать.

— Доктор Лейбниц как-то давно сказал мне, что есть два интеллектуальных лабиринта, в которые рано или поздно забредает каждый мыслящий человек, — объяснила Каролина. — Один — состав континуума, то есть из чего сложено вещество, какова природа пространства и так далее. Второй — проблема свободной воли: выбираем ли мы, что делать? Иными словами, есть ли у нас душа?

— Я согласен с бароном фон Лейбницем хотя бы в том, что вопросы интересны, и многие о них размышляли, посему сравнение с лабиринтом вполне оправдано.

Даниель напомнил:

— Принцесса сказала, что диспут должен способствовать улучшению Системы мира, создаваемой её династией. Я предположу, что второй вопрос — свободной воли — гораздо важнее. Меня вполне устраивает представление, что мы — машины, сделанные из мяса, и свободной воли у нас не больше, чем у настенных часов, а дух, душа, или как уж вы это называете — просто выдумки. Многие, изучающие натурфилософию, придут к тому же выводу, если вы двое не убедите их в обратном. Её королевское высочество полагает, что такого рода воззрения, заложенные в основание Системы мира, приведут к осуществлению её кошмара. Итак, если мне в этом диалоге отведена роль Симпличио, извольте объяснить, как существование свободной воли и духа, действующего по собственному произволению, согласуется с математическими законами нашей механической философии?