Григорий Рожков - Американец. Неравный бой

В другой раз мы обогнали небольшую группу кавалеристов. В воздухе витает запах жаркой битвы! Вру, я его не чувствую, я его предполагаю. Наездников мало, в свете фар мелькнули грязные подранные кители, общий растрепанный вид… Побили крылатых гусар, устали они от сечи и брани, посему проводили они ленивым взглядом наш БТР – и думать забыли. На мою наглую рожу в офицерской «рогатывке» и подавно никакого внимания не обратили. Дисциплины – ноль! И слава богу!..

А потом мы остановились на ночлег…

Солнце давно закатилось за горизонт. Небо потихоньку затянуло осенними тучами. В и без того темном лесу стало непроглядно черно, холодно и очень плохо…

– Рядовой Винсент Раус… Рядовой первого класса Мэтью Бэйл… Техник третьего класса Дирк Доумэн… Сержант Натан Брайт… – тусклым голосом зачитывал с табличек Юра. Синеватый луч фонарика подрагивал, то высвечивая выведенные на досках черной красной имена, то освещая путь пограничнику. Иванов шагал очень осторожно, изо всех сил стараясь не наступать на аккуратные могильные холмики…

Лес обступил нас со всех сторон, закрывая черной пеленой от посторонних глаз, от целого мира. Точно так же эти деревья уберегли от врага могилы солдат…

– А здесь красноармейцы… – Луч выхватил из темноты очередную табличку. – Старший сержант Андрей Малышев… – Затем следующую. – Боец Михаил Стецюк… – И еще одну. – Боец Семен Липкин… – А потом еще, и еще, и еще…

Двадцать одна могила. Десять американских солдат и одиннадцать красноармейцев. Все имена и звания написаны по-русски, значит, хоронили и своих, и союзников советские солдаты. И хоронили, видно, сегодня, следы совсем свежие, земля рыхлая, краска на табличках еще не засохла. Эх, жаль, не пересеклись с теми, кто выжил, было бы проще дальше существовать. Как-то мы припозднились. Но быстрее ехать не могли – и так гнали настолько быстро, насколько возможно…

Господи, да о чем же я думаю?

Стою пред могилами и рассуждаю – кто, когда и кого хоронил! На душе – погано, а мозги хрень какую-то обдумывают! Нет бы почтить павших в бою, а не быть циником… Что со мной такое?! Когда я перестал быть человеком?

Мысли поработили меня. Я долго стоял у могил в полной темноте. Меня никто не звал к разведенному в яме костру. Никто не предлагал подкрепиться остатками нашего провианта. Никому не было до меня дела. А может, меня никто не хотел трогать? С чего же? Да, может, с того, что я стал отвратительным человеком. Кровожадным, жестоким лицемером, в душе желающим всех и вся защитить, а сам хладнокровно, стопками укладываю в могилу и врагов, и товарищей. Это все ради достижения цели! Ага, последняя цель – вывести из окружения две с лишним дивизии, бросив в мясорубку горстку доверившихся мне солдат. Нет! Людей! Именно людей. Но черт тебя побери, ты офицер или где? Твое дело – командовать, и потери – это потери. Война идет! Тогда другой вопрос: почему ты, офицер недоделанный, нарушил приказ командования, да еще и заставил нарушить этот приказ другого офицера? Какое у тебя на это есть право, Артур? Решил переиграть войну, о которой ничего не знаешь! «Попросил» людей не идти к спасению, к фронту, а прямиком в пекло ради достижения сомнительных целей. Тебе. Тупо. Повезло. Артур, тебе просто повезло! Не будь там этой проклятой гати – что бы делал, а? Метался по Октябрьскому с мольбами о чудесном появлении дороги? Ведь так ты делал в лагере, когда узнал о беде Паттон и Чаффи… Неужели я возомнил себя самым умным? Да на меня смотрят как на психа. Я нарушаю приказы, поступаю, как левой ноге хочется, плюю на всех и вся. Я так приду прямиком в никуда!.. Почему? Почему все так?..

Дождь? Стоп, я так промокну и замерзну, если дальше сидеть на голой земле и не укрываться. Даже если спину греет от еще теплого радиатора машины, а передо мной догорает костер, застудиться проще некуда…

А? Не понял. Когда я пришел к бэтээру? Э-э-э! Все уже спят, что ли? Тогда потихонечку встаем. Надо бы выяснить, кто на часах, а то, может, меня за часового посчитали…

– Не спишь еще, командир? – встревоженно окликнул меня Юра. Говорил он негромко, чтобы не потревожить спящих. В темноте ни черта не видно, костер в яме горит, света не дает, не могу понять, где же находится друг.

– Да, бессонница. – Рядом тихонько шелохнулись кусты. – Ты дежуришь?

– Ага, я. Ты же никого не назначил, вот я и заступил, потом Сергей пойдет. – Теперь слышу некоторую обиду. Все верно, не за что ко мне хорошо относиться. – Ты как у могил в себя ушел, так до сих пор и ходил… Ты хоть ел сегодня… командир? – Заминку я уловил – неприятный звоночек, однако. Черт, в животе предательски загудело при слове «еда». – Там тебе оставили, у костра, пожевать. Все, я ушел. – Кусты вновь шелохнулись, собеседник тихонько удалился.

Ну вот и поговорили. Зашибись вообще! Только хуже стало. Даже есть расхотелось, пойду спать – утро вечера мудренее, может, что пойму. Перед тем как отправиться в объятия к Морфею, с отвращением почесал жуткую щетину и мысленно выругался. Ну и фиг с ней, не один я такой «усатый-бородатый»…

Утро воистину мудренее! Особенно раннее, когда солнышко еще только намечает свой подъем из-за горизонта… Желудок взвыл всеми голосами неисправных двигателей! Организм нагло разбудил сильнейшим чувством голода. Питаться надо! Я, видишь ли, вчерашний день – как модница, разгрузочным сделал. Только глаза открыл, а меня прямо-таки затрясло с голодухи. Особенный организм – особенные потребности. Все хорошо заживает? Будьте любезны поставлять энергию и стройматериал в больших количествах и своевременно. Нарушил сроки – помучайся маленько, может, поумнеешь, Артур! Хорошо, хоть никто не успел схомячить мою вечернюю пайку. Однако, кроме часовых, никто бы ничего не съел, сон все еще крепко держал в своих объятиях нашу сборную братию.

Словами не описать тех сонных взглядов, что сошлись на мне во время приема пищи. Ну, извините, господа-товарищи, что разбудил, но я есть очень хочу… Да, ем холодную тушенку руками прямо из консервной банки, куда заблаговременно раскрошил пару галет. Да, непрезентабельно, вот вас так припечет – поглядим, кто хуже выглядеть будет. Ну да, чавкаю по-свински, говорю же, ем я.

– Мнам… Фу фто? Мнам-мнам… Подъем, товарищи, через пятнадцать минут выдвигаемся. – Ну вот поели, можно и поспать… Тьфу ты, то есть повоевать!

Скажу откровенно – накаркал я, как самая позорная ворона! Ой как накаркал! Повоевать, значит? Ну, хавай полной ложкой, товарищ первый лейтенант!..

Нет, поначалу все было поистине прекрасно!

Спокойно проехали между Рудней-Антоновской и Антоновкой. Ехали как на пикник – солнышко светит, вокруг нетронутая природа, свежий воздух. Лепота!

Издалека понаблюдали за ленивыми фрицами, разворачивающими ремонтную базу. Копошатся гансики, копают-строят-маскируют, трудятся, в общем. И тут мы, нагло, не таясь катим мимо. Я даже помахал им рукой! А они весело поприветствовали в ответ. Непуганый народ, видать, думают, что мы польская разведка или что-то типа того… Ой лохи! Мимо вас злые диверсанты промчались, а вы им ручкой машете. Утю-тю! До первого удара штурмовиков вы такие веселые и беззаботные.