Максим Шаттам - Обещания тьмы

– Вы прикасались к трупу?

– Нет, только проверил ее карманы. Искал удостоверение личности, но я все оставил, как было.

Аннабель решила разбить территорию вокруг трупа на квадраты и начать осмотр места преступления.

– Скажите, – спросила она, – а где фотограф и судмедэксперт?

– Сегодня какой-то сумасшедший дом, – ответил высокий полицейский. – Капитан сказал, что не сможет прислать еще людей, и велел дожидаться вас. Как только я вызову «скорую помощь», сюда заявятся журналисты. Делайте, что считаете нужным, а я буду помогать.

Аннабель кивнула.

– Тут кого-то вырвало, – заметил Тайер. – Прямо рядом с трупом.

– Может, это она сама от испуга, перед тем как застрелиться? – предположила Аннабель.

Джек Тайер снова осмотрел тело и сказал:

– Она пришла сюда, чтобы застрелиться. Она полна решимости, но ей страшно, ее тошнит от ужаса. Она садится сюда, на бетонный блок, и стреляет. Возможно, все так и было. Вот только женщины очень редко стреляют себе в лицо. Так чаще поступают мужчины. Женщины уничтожают свое сердце, источник страданий. Мужчины уничтожают то, что заставляет страдать их: мозг, мысли, личность. Это к вопросу о различиях между мужчинами и женщинами. Итак, что мы видим? – продолжал Тайер. – Девушку, которая заботилась о себе. Достаточно посмотреть на ее тело… Так зачем уничтожать лицо, которое наверняка тоже было красивым?

– Может, это протест против общества, где все зависит от внешней оболочки?

Тайер поморщился.

– Думаю, это убийство, – сказал он.

Аннабель покачала головой.

– Я знала, что ты пойдешь в этом направлении. Но это самоубийство, – ответила она, отбрасывая косички назад.

– Давай поспорим! Проигравший идет в театр на спектакль, который выберет тот, кто выиграет.

– Даже на музыкальную комедию?

Тайер указал на лужицу рвоты и тело. Между ними было несколько метров.

– Почему тогда она уничтожила то, что больше всего отличало ее от других, – свое лицо? Почему ее вырвало не там, где она застрелилась?

– Она могла провести здесь четверть часа, расхаживать взад и вперед, и лишь потом застрелиться.

– Она выстрелила себе прямо в голову! И не в висок, не в затылок, а, кажется, в подбородок. Это свидетельствует о крайней решимости. Она не колебалась и полностью отдавала себе отчет в своих действиях. Она много об этом думала! Вряд ли ее могло стошнить от страха.

– Но кого же тогда здесь стошнило? – спросила Аннабель.

– Кто-то стоял рядом и расстался с завтраком, увидев, что она сделала.

– Это мог быть случайный свидетель.

– Он мог попытаться остановить ее, но я не вижу следов борьбы. А теперь главный вопрос: почему свидетель дошел до Хайтс и только оттуда вызвал полицию? Если он ни при чем, то должен был позвонить раньше. Уверен, вокруг полно телефонных будок! Оглянись: кто мог увидеть, как она прострелила себе голову? Здесь темно, значит, он стоял совсем рядом. Можно взять образец рвоты на анализ, но я уверен, что он не соответствует ДНК жертвы. Это убийство, говорю тебе! Я это чувствую.

Подошел высокий полицейский:

– Что будем делать? Вызывать эксперта из лаборатории? Но за ним сразу примчатся журналисты!

Аннабель сказала:

– Пусть будет два места преступления. Первое – то, которое вы уже отгородили. Туда будет доступ только для нас, фотографа и судмедэксперта. Отгородите еще один периметр, у самого входа. Вот туда и пускайте журналистов. Но сначала тут все нужно тщательно осмотреть.

– Вчетвером? На это уйдет три часа!

– Поэтому начинаем прямо сейчас.

Аннабель приказала собирать все, на чем могли остаться следы ДНК: бутылки, окурки, обрывки рекламных объявлений, обертки от сэндвичей… Если придется расследовать убийство, лучше не пропустить важные улики.

Они собирали образцы в пластиковые пакеты, которые всегда были у Аннабель в машине. Фотограф приехал первым, за ним явились судмедэксперт и пресса. Визжа тормозами, примчались три микроавтобуса с телевизионщиками. Им даже удалось снять вблизи черный мешок с трупом.

Судмедэксперт не смог сказать ничего определенного. Точное время смерти установить пока не представлялось возможным. Ветер с залива ускорил охлаждение тела. По предварительным данным, девушка погибла между половиной одиннадцатого утра и полуднем.

Тайер и двое полицейских опросили жителей соседних домов. Никто ничего не видел. Аннабель поднялась на вершину холма. Над мостом, по которому проходила автострада, тянулся променад для пешеходов. Она знала эти места как свои пять пальцев.

Внизу непрерывным потоком неслись автомобили, и шум был такой, что вряд ли кто-то слышал выстрел на пирсе, в нескольких сотнях метров отсюда. Аннабель опрашивала прохожих, искала постоянных жителей этого района, пожилых людей, расспрашивала их, но ничего не узнала.

Ближе к вечеру она вернулась в участок, чтобы написать рапорт и передать образцы в лабораторию. Покончив с бумагами, она подошла к столу Тайера и сказала:

– Поужинаем у Таннера? Я приглашаю. А потом поедем на вскрытие.

– Ты что, домой сегодня не собираешься?

– Брэди звонил, он работает допоздна.

– Тогда я к твоим услугам!

Они подъехали к величественному коричневому фасаду больницы Кингс. Аннабель оставила машину напротив главного входа. Она знала, что от этой больницы стоит держаться подальше. Тут принимали почти сто тысяч пациентов в год – и это только в отделении экстренной помощи. Расположенная в худших кварталах Бруклина, больница никогда не пустовала. Жертвы огнестрельных ранений поступали сюда в таком количестве, что здесь организовали один из главных центров подготовки военных врачей.

Пройдя через служебный вход, Аннабель и Тайер спустились в подвал. Их встретил доктор Митчелс, чернокожий мужчина лет сорока, с седеющей бородой.

– Я уже провел предварительный осмотр, – сказал он, – измерил вес, рост и все такое. И кое-что нашел. У нее все тело в жутких шрамах! Идемте, вы должны сами это видеть.

В помещении для вскрытия – белая плитка, мебель из нержавеющей стали и ослепительные хирургические лампы – пахло моющим средством и было холодно, как в морозильнике. На столе лежало обнаженное тело жертвы, покрытое розовыми рубцами.

Порезы длиной от трех до пяти сантиметров были зашиты, и швы были свежими. Две раны на животе, одна на правом боку, и еще две – на левой груди и правой ягодице.

– Я решил не начинать вскрытие без вас, – продолжал врач, беря скальпель. – Есть и другие шрамы. Мелкие и старые, их не очень хорошо видно, но их много. Похожи на порезы от бритья. Я их сфотографировал и сделал общие рентгеновские снимки.

Он разрезал нитки, соединявшие края раны на боку, и осветил фонариком отверстие.