Андрей Архипов - Ветлужская Правда

Не дослушав до конца препирательства, Тимка перешел на бег и через несколько минут достиг поляны, где была выставлена школьная стража. Сзади, шлепая мокрой обувкой, с шумом двигались его бывшие собеседники, по ходу дела переругиваясь на своем языке.

Представшая перед ними картина удручала. Помимо упомянутого воина рядом с растерянным дозорным расположились еще двое вымотавшихся до предела ратников и носилки, на которых лежал немолодой мастеровой, выделяющийся среди них странным покроем своей рубахи. Белесые повязки, наложенные прямо поверх его одежды, были испачканы красными пятнами проступившей крови. Узнавание пришло чуть позже.

– Папка!

Ялтай сглотнул тягучую слюну, чуть отвел ветку в сторону и осторожно переступил с ноги на ногу, стараясь не привлечь к себе внимания. Единственным его желанием сейчас было, чтобы все происходящее на поляне поскорее закончилось, так или иначе. Ему претило, когда одни черемисы стреляли в других, но выбирать было не из чего, первая кровь уже пролилась.

Началось все с того, что воины кугуза пришли на лесопилку, строящуюся на реке Вол, и забрали работавших там ветлужцев, чтобы увести их к себе в крепость. Что побудило соплеменников сделать это, Ялтай за короткое время разговора не понял, но уяснил, что клубок событий после этого стал на глазах обрастать новыми неприятными столкновениями.

Сначала за мастеровых вступились люди Вараша, не дав увести своих союзников слишком далеко и не пролив ни одной капли крови. Казалось бы, все еще могло закончиться мирно, но чуть погодя люди кугуза вновь нарушили шаткое равновесие, подойдя к верхнему острогу и попытавшись пленить там Тимкиного отца, вышедшего под охраной, чтобы навестить одну из многочисленных строек.

Во время этого нападения погиб десятник ветлужцев Терлей, прибывший в поселок по какому-то заданию воеводы. Как сказал Тимка, это был самый первый удмурт, поддержавший переяславцев, когда на них напали буртасы. Ценой своей гибели он позволил черемисам из Вольного отбить главу ветлужских мастеровых и спрятать его в лесу, но сам Тимкин отец был ранен стрелой в ногу, и теперь на хвосте у них висела погоня из двадцати с лишним человек, по этим временам достаточно внушительная сила.

И вот теперь его, Ялтая, поставили командовать тремя десятками подростков, которые должны были попытаться удержать взрослых воинов кугуза на месте, между тем как остальные мальчишки во главе с подошедшими черемисами и немногочисленными взрослыми работниками обходили погоню с левого фланга. Почему поставили его, а не Тимку? Тот стоял сейчас в центре поляны и пытался через Ексея договориться с противником. Точнее, пытался отвлечь его внимание от других ребят. И тех, кто залег сейчас на поляне, навострив свои самострелы, и тех, кто шел в обход через трескучие кусты и еловые заросли.

Ялтай коротко вздохнул и безмолвно выругался. Почему он? Почему именно он должен отдать приказ стрелять? Среди подошедших воинов вполне мог быть его дядька, ушедший к кугузу еще лет десять назад и дослужившийся, по слухам, до целого сотника. Мог он отказаться? Мог. Тимка приказал всем несогласным с его решением уходить без всяких последствий для них, все-таки многим пришлось бы сражаться с соплеменниками, а еще все они были столь молоды… Вот только остальным он велел готовиться к смерти.

Никто не попрекнул Тимку тем, что он защищает своего отца, каждый поступил бы точно так же. Кроме того, все почему-то верили, что он и за других встал бы столь же рьяно, отдавать своих соплеменников врагу у ветлужцев было как-то не принято.

Отступать им тоже было нельзя. Погоня, в которую наверняка были включены опытные следопыты, настигла бы всех и растерзала, несмотря на кажущееся численное преимущество воспитанников школы. Что могут противопоставить неопытные мальчишки в бою взрослым воинам? Как могут самострелы помочь ночью в глухом лесу, когда разъяренные ратники ворвутся в ряды школьников и начнут их резать как овец? Так что шанс у них был лишь здесь, на поляне. И Ялтай остался, как и все остальные мальчишки.

Теперь он наблюдал, как Тимка что-то втолковывает подошедшему ратнику про детский лагерь и про то, что, кроме них, тут никого нет. Вот только воин кугуза его не слушал, а недоуменно разглядывал на нем блестящую от солнца кольчугу и закинутую за спину гитару. Именно ее Тимка и взял с собой вместо боевого ножа или сулицы, объясняя всем, что оружие ему не поможет. Однако своим необычным видом он отвлек внимание только одного воина.

Чуть позади предводителя погони, слегка выдвинувшись из-за кустов, стояли два лучника. И они-то как раз, в отличие от своего командира, цепкими настороженными взглядами осматривали поляну и прилегающие заросли. Ялтаю даже показалось, что стрелки его заметили, но чуть погодя он понял, что солнце, бьющее им в лицо, просто заставляет их дольше вглядываться в каждую точку. Да и луки у них были… Нет, не обычные охотничьи, но по сравнению с составными луками, отбитыми ветлужцами у буртасов, это были никуда не годные поделки. Отец ему говорил, что понимающий человек отдал бы за каждый буртасский шедевр полный кольчатый доспех или даже пару боевых выученных коней.

Голоса на поляне зазвучали громче, и Ялтай всмотрелся пристальнее. Ексей, как и следовало ожидать, развернулся и нехотя отправился назад, подгоняемый требовательной командой Тимки, а сам предводитель мальчишеского похода скинул гитару себе на грудь и провел рукой по струнам…

«Все, сейчас начнет звенеть железными жилами на весь лес. По всем прикидкам, наши уже должны обойти их, и любой шум теперь только на пользу пойдет…»

Капли пота неожиданно покатились по лбу и вискам Ялтая, и он почувствовал, что не сможет отдать приказ стрелять, в каждом противнике он видел не врага, а своего дядьку, который нянчился с ним в детстве, водил его в ночное…

Пронзительный Тимкин голос разнесся по поляне и холодным ветерком прошелся по паническим мыслям. Стараясь не привлечь внимания, Ялтай медленным движением отер пот с бровей и оглядел поляну: ему почудилось, что кое-где из высокой травы показались мальчишеские головы. Что это, любопытство или кого-то спугнула змея? Им же сказали, хоть в губы с гадюками целуйтесь, но не вздумайте подниматься, коли жизнь дорога! С другой стороны, стрелять из самострелов можно и лежа, но как из этого положения видеть противника?

Ялтаю показалось, что один из стоящих напротив воинов неожиданно напрягся и поднял лук с наложенной на него стрелой, но новые слова песни вновь разнеслись по лесной опушке и отвлекли излишне зоркого наблюдателя от подозрительного места.