Андрей Архипов - Ветлужская Правда

Я иду стричься!

«Пошел волк за шерстью, да пришел стриженым. Так, кажется? Посмотрим… Сколько еще Тимка сможет продержаться?»

Когда Тимка первый раз пел эту песню неведомой Земфиры, то говорил, что переделал некоторые слова, иначе никто из слушателей не смог бы ничего понять. Однако смысл фраз ускользал от Ялтая и поныне, вот только сам ее ритм завораживал и заставлял тихонько подпевать или притоптывать ногой.

«Держись, друже, чем больше ты орешь и гремишь, тем незаметнее будут те, кто пробирается в обход!»

Черемис, стоящий напротив Тимки, удобнее взялся за топорище секиры, с которой наперевес вышел на лесную поляну, и шагнул вперед. Глаза его настороженно шарили по отдаленным кустам, он чуял подвох, но звучащий перед ним задорный голос не позволял ему сосредоточиться и уловить главное.

Неожиданно Ялтай понял, что песня звучит не столько для того, чтобы пошуметь и оглушить противника, который не улавливал ее смысл, но поневоле отвлекался на мелодию, сколько для окружающих мальчишек, вселяя в них веру в свои силы. А также для него самого, показывая, как можно смеяться в лицо врагу. И осознание этого привело к тому, что он успокоился, даже дыхание стало ровным, а самострел перестал скользить в потных ладонях. Вот только вышедшие из леса воины противником для него не были…

Голос Тимки достиг своего пика, а он сам начал разворачиваться назад. То ли для того, чтобы отдать команду, то ли чтобы подать знак, Ялтай не понял. Однако противостоящий ему черемис резко сблизился и расчетливо ударил его по шлему обухом топора, явно желая не повредить кольчугу и не заляпать ее кровью. Тимка рухнул как подкошенный, а мысли Ялтая вместо того, чтобы суматошно взорваться в голове паническими воплями и волнами страха, приобрели неожиданную стройность и четкость.

Все, сделанное сейчас его другом, было направлено на то, чтобы подвести его самого и остальных черемисских мальчишек к тому, что перед ними враг. И заранее обреченная на провал попытка поговорить с участниками погони, и суматошное пение, призванное отвлечь их внимание. Вот только заплаченная за это цена… Да и противостоящие им воины вместо того, чтобы двинуться вперед, замерли и настороженно озирались по сторонам. И было их всего трое, в то время как остальные даже не показались из леса.

«Что же ты хотел, Тимка? Отдать приказ стрелять или просто попрощаться взглядом?.. Будь что будет, подожду, когда на поляне появится хотя бы десяток воинов, как и договаривались! Вот только если они захотят тебя добить…»

Ялтай не успел додумать, что он будет делать, как шагах в двадцати от него кусты раздвинулись и на поляну стремглав вылетела Радка. Разделявшее ее и упавшего Тимку пространство она преодолела за считаные мгновения, перед глазами мелькнула лишь длинная светло-серая рубаха и русая коса, бьющаяся у нее за спиной.

Стрелки противника на опушке напряглись, и Ялтай стал поднимать самострел, приготовившись выстрелить первым, если те хотя бы попытаются что-то сделать. Пространство перед собой он заранее расчистил, и болт должен был улететь вперед, не задев веток.

А потом время замедлилось, и все движения, казалось, стали длиться вечность. Вот Радка нагибается к Тимке и проводит рукой по его лицу, вот ее силуэт размывается и она ускользает от протянутой к ней руки воина, все так же не отходя от точки своего притяжения. Вот ратник, не в силах поймать девчонку, делает к ней шаг и начинает поднимать топор…

Не в силах выдержать того, что должно было последовать за этим, Ялтай резко отвернулся и натолкнулся на хладнокровный взгляд одного из десятников, Прошки, медленно кивающего головой в сторону поляны. Смотри, мол, тебя поставили командовать, а не ушами вертеть!

«А почему не тебя?! Ты ведь у нас в десятниках ходишь и тоже доспехами щеголяешь, как и Тимка!» – молча и зло ощерился Ялтай, но почти сразу же одернул себя и вновь перевел взгляд на Радку. Что толку вопрошать кого бы то ни было, если он и так знал ответ. Хотели черемисские мальчишки самостоятельности – вот и получили ее полной мерой! Только и ответственность пришла вместе с ней!

За считаные мгновения, потраченные Ялтаем на борьбу с самим собой, ситуация на поляне разительно изменилась. Ратник и не думал применять свое оружие против девчонки, он просто переложил секиру в другую руку, чтобы дотянуться до нее. Схватив беззащитную жертву за косу, он резко оторвал ее от поверженного им мальчишки и повернул лицом к веселящимся стрелкам, а сам…

Сам он разглядывал новую добычу, которая стояла между ним и замершими в засаде мальчишками. Сердце Ялтая судорожно дернулось, и комок подкатил к горлу. Во всей своей красе по поляне передвигалась Киона, несмелыми шажками отступая куда-то в сторону. Длинная темно-рыжая коса, которую она прижала к губам, отсвечивала в ярких лучах солнца золотом, и Ялтаю показалось, что взор вражеского ратника был прикован именно к этому блеску. Было понятно, что девчонки выбежали на поляну, совершенно не зная, что тут происходит, и попали, как говорится, как кур в ощип. Ялтай сглотнул и растерянно воззвал ко всем богам.

«Как же так?! Ведь всех девчонок услали с собаками в лес! Ну почему они вернулись?»

Еще когда они готовились к отпору, Тимкин отец всех убедил, что его рана на ноге обработана нормально и сестричек надо отправить как можно дальше от места возможной стычки. А чтобы они сильно не переживали, занять делом, выделив им собак и дав наказ найти Свару с Завидкой. В том, что необученные псы, прежде натасканные лишь на охрану поселения, смогут встать на след, уверенности ни у кого не было. Однако даже мальчишки понимали, что девчонкам лучше оказаться подальше отсюда, а посылать слабые создания в лесную чащу с дикими зверями вовсе без какой-либо защиты было бы перебором.

«Зачем же вы вернулись, Радка! Зачем?! Неужели там, где вы находились, было еще опаснее?»

Между тем еловые ветки на противоположной стороне поляны дрогнули, и на открытое пространство стали выходить ратники, желая своими глазами убедиться, что за добыча попалась их более удачливому товарищу. Двое из них сразу же отделились и направились туда же, откуда выбежали девушки. Предосторожность была совсем не лишней, все-таки основная цель их погони была не достигнута и вполне могла показать зубы, метнув стрелу себе за спину.

Вот только черемисы не догадывались, что таких стрелков может быть несколько десятков, и все они сейчас скрыты высокой травой и солнцем, слепящим яркими лучами глаза преследователей. И что самое главное, эти самые стрелки могли бить из травы, не поднимаясь в полный рост, и их самострелы легко пробивали легкие кожаные доспехи даже на разделяющем противников расстоянии.