Юлия Федотова - Опасная колея

— Настоящая ведьма, — уточнил Роман Григорьевич, — или вы её так браните?

— Ясно, настоящая. Посильнее многих будет, особенно перед… гм… тебе не надо знать. Бывало, так разбушуется — крыши с домов сносит ураганом! Ещё при Елизавете Петровне…

— Когда?! — в ужасе перебил Ивенский. — Да сколько же ей лет?

Колдун всерьёз задумался.

— Это посчитать надо… Так. Родилась она в год, когда Василий Иванович играл свадьбу с Глинской…

— Не надо, не считайте, — взмолился Роман Григорьевич, чувствуя, что голова идёт кругом. Он решительно не понимал, зачем его папеньке вздумалось брать в жёны такую древнюю старуху.

И снова его мысли не укрылись от деда-чародея. Не смотря на свои восемьсот, он легко, как молодой, поднялся с кресла, отомкнул ключом сундук…

— На-ко, взгляни на маменьку свою! Хороший портрет, папаша твой лично у Брюллова Карла Павловича заказывал.

Ивенский взглянул. С портрета на него смотрела, чуть улыбаясь, изысканнейшая юная красавица в глубоком декольте, и неважно, что один глаз был серый, другой жёлтый, это её не портило. Некоторое время Роман Григорьевич пристально вглядывался в тонкие женские черты, которые, по сути, должен был бы воспринимать как родные. Потом положил миниатюру на стол, изображением вниз, и попросил:

— Уберите! — ему показалось, что жёлтый глаз начал насмешливо подмигивать.

Колдун портрет спрятал, вздохнул.

— А ведь ты похож на неё, до чего похож — я бы на улице узнал… В обиде, что бросила тебя?

— Вовсе нет, — передёрнул плечами Ивенский — Мне прекрасно жилось с папенькой, — и добавил мстительно, — особенно когда оказывался убит очередной мой гувернёр… Знаете, я пойду, пожалуй. Меня помощник дожидается, как бы не стал звать городовых, что я пропал.

— Подожди! — Ворон резко уцепил его за плечо. — Прежде чем уйдёшь, обещай оставить своё расследование! Я не хочу хоронить единственного внука!

— Нет, — возразил Роман Григорьевич спокойно. — Я буду продолжать расследование, пока не раскрою это дело или не погибну. Для меня это теперь вопрос чести, не желаю выглядеть трусом в собственных глазах.

Колдун в сердцах шарахнул кулаком по столу, так что на полках что-то жалобно звякнуло.

— Вот упрямая гулльвейгская порода! [23] Гулльвейг — злая колдунья скандинавских народов, из-за неё случилась первая в мире война между богами асами и ваннами. Угораздило же связаться по дурости!.. Ну, ладно, не хочешь добром, придётся принуждением… — с этими словами колдун выхватил из глиняного горшка, мирно стоящего на столе, пригоршню серно-жёлтого порошка, кинул внуку в лицо. — Забудь! Всё забудь, что знаешь недоброго!

— Так быстро он это проделал — Роман Григорьевич ни помешать не успел, ни отстраниться, ни лицо прикрыть.

— Ну, вот ещё! — яростно прошипел он сквозь навернувшиеся слёзы, гадкий порошок щипал глаза. — Не стану я ничего забывать, не надейтесь! — и отчаянно расчихался.

— Как не станешь? — заметно опешил колдун, видно он ждал от своей жертвы иной реакции.

— Да так и не стану! Помнить буду! — бросил Ивенский сердито и в сердцах плюнул прямо на пол — колдовской порошок наполнил рот едкой горечью.

В том месте, где его плевок коснулся земли, взметнулся вдруг меленький язычок зелёного пламени. Роман Григорьевич этому не удивился ни капли — подумаешь, мало ли что может твориться в доме колдуна. Зато сам колдун воззрился на огонёк, как на великое чудо. Потом вдруг схватил гостя за плечи, увлёк к окну.

— А ну-ка, иди сюда! Дай я посмотрю! — бесцеремонно взял его за подбородок, развернул к свету и заглянул зачем-то прямо в слезящиеся глаза. А взглянув, расхохотался. — С ума сойти! Кто бы мог вообразить! — и совсем уж неожиданно. — Ладно, воюй, сыне! Может и справишься. Всё одно, тебя не остановить, управы вас нет!

— На каких это «нас» нет управы? — отчего-то последние слова деда Романа Григорьевича встревожили.

— Да на таких как ты. На природных ведьмаков. В мамашу ты свою удался, внучек!.. То-то домовой всё бормотал-плакался, как напугал ты его вечор, а я, дурень, и слушать не стал…

Вот когда его высокоблагородие, господин Ивенский, почувствовал себя уязвленным до глубины души, даже чихать и глаза тереть перестал.

— Ничего подобного! Просто бред какой-то! Я в принципе не могу быть ведьмаком! Ведьмаки рождаются от чёрных козлов!

Тонкие губы колдуна расплылись в ухмылке.

— Ну, да! А ещё от молодых ослов, которые не желают видеть, что берут в законные жёны ведьму! Не в обиду Григорью Романычу будь сказано, по мне, так зять он был неплох.

— У меня нет хвоста, и никогда не было! — продолжал защищаться Ивенский. — Зато всё другое есть. [24] По народным поверьям, у ведьмаков нет признаков пола, рождаются они с хвостом, и если заглянуть им в глаза, отражение окажется перевёрнутым.

— Рад за тебя! — участливо кивнул колдун, и Роман Григорьевич немного смутился. Не смотря на свой богатый жизненный опыт и суровый характер, в некоторых вопросах он оставался довольно скромным молодым человеком. Поэтому он поспешил перевести разговор в другое русло.

— У меня весьма средние колдовские способности. В университете я проходил курс магии — так меня даже не хвалили!

— И что? — пожал плечами колдун. — Ведовство и академическая магия так далеки друг от друга, что маг ведьму и не распознает без специальных ухищрений. А я знавал ведьм, что трёх простейших рун запомнить не могли, и эликсиры у них прокисали даже в погребе. Зато, как сядет, бывало, такая в ступу, как взмахнёт помелом — и-эх, берегись, честной народ! Где пройдёт — там голь и запустение!

— Да зачем же они так безобразничали? — не мог не осудить Ивенский, будучи, как никак, служителем закона.

Ворон в ответ руками развёл:

— Бабы! Что с них взять? — подумал и добавил. — А тебе, внук мой, я вот что скажу. Бросай-ка ты свои сыскные дела, и оставайся у меня в обучении. Потому как необученный ведьмак — он пострашнее любой ведьмы будет. Зато если обучить его как следует — ого! Горы свернёт!

Предложение деда Роман Григорьевич отверг не задумываясь — менять полицейскую карьеру на чародейскую он не собирался, и горы его абсолютно не интересовали. Куда больше интересовал, беспокоил даже, помощник Удальцев — не поднял бы паники, что начальство сгинуло средь бела дня в колдовском логове!

— Рад был знакомству, однако, теперь мне пора, вынужден вас покинуть… — тут он вспомнил о главной причине своего визита. — Но прежде хотелось бы, наконец, услышать, что вам известно по делу об убитых магах? Раз вы мне родной дед, то должны помочь следствию!

Ворон скептически усмехнулся — видно, для него логическая связь между их родством и помощью следствию не была стол очевидной, как для Романа Григорьевича. Ответил уклончиво: