Сезин Юрьевич - Нарвское шоссе

Сегодняшний обед стал необычным не только этим. Прилетел немецкий самолет. Я-то его не разглядел, но Коля, который рассказывал про это чертово озеро, по которому острова плавают, разглядел кресты на крыльях и фюзеляже. Глаза у него острые, он ими видит, как будто в бинокль глядит. А спустя часок пожаловали еще три самолета и пошли на Кингисепп. А вскоре откуда-то из той стороны донеслись разрывы бомб. Я посчитал взрывы, и у меня получилось сорок восемь. Считали и другие, вышло у всех разное число – от сорока двух до шестидесяти. Кто знает, бомбили ли они город, или где-то рядом себе цель нашли, но я подумал, что они могли разбомбить уходящих на восток беженцев. Представил себе это, и мне стало нехорошо. Вспомнил и виденные мною на дороге тела убитых, и рассказы двоюродного брата Миши, который добровольцем в Югославию уехал, а остальное фантазия дорисовала. Получилось что-то кровавое и страшное.

Поэтому я подумал еще немного и сказал себе, что те, кто сюда пришли и здесь людей убивать начали, жить не должны, И место им – в здешней земле в качестве удобрения. А тех местных, кто им хочет помогать убивать наших (это я вспомнил рассказы Миши о зверствах хорватов) — в самое гнилое болото. На радость кикиморам.

Сегодня снова рыли ходы сообщения. Вообще-то хотелось бы поближе к оружию быть, но это желание сбылось только ближе к вечеру, когда с нами провели занятие по борьбе с танками. Но оно было не очень подробным. На плакате показали, какие у танка уязвимые места, и что с ними нужно делать. Надо стрелять бронебойным и пулями по смотровым щелям танков, когда танк приближается – под гусеницы кидать связки гранат, либо специальную противотанковую гранату. Когда танк переползет через траншею – ему на мотор надо бросать бутылку с горючим, предварительно запалив на ней фитиль. Бутылку с горючим и специальную гранату нам сегодня не показали, но показали, как из пяти гранат связать связку. Связок было две – из настоящих гранат и из спортивных гранат. Спортивную связку пустили по рядам, чтоб все ее могли потрогать, а настоящую связку – только посмотреть, как она выглядит. Но лейтенант, проводивший занятие, сказал, что это еще не все, будут еще занятия и практики будет побольше. Спортивную связку я в руках подержал – увесисто получилось, наверное, с килограмм. Если бы еще знать, как с такой гранатой обращаться. У нас в школе были плакаты с изображениями гранат, оставшиеся от советских времен, но именно таких на плакатах не было. Спросил Пашу, Колю, Митю – умеют ли они с такой гранатой обращаться. Они сказали, что нет. Ладно, проявим инициативу.

За ужином я подошел к Волынцеву и рассказал про это. И попросил нам хоть на пальцах объяснить, как с гранатой обращаться. Из винтовки-то мы все стрелять стреляли (хотя как – это отдельный разговор), а тут полное незнание. Волынцев задумчиво глянул на меня, а потом сказал, что я молодец. А он этот вопрос упустил за бесконечными хождениями туда-сюда и постоянным раздроблением отделения. Завтра он попробует на складе боепитания раздобыть гранаты и показать нам. А если будет возможность – то и заняться метанием. Метать снаряженную, это как начальство разрешит, поскольку меры предосторожности соблюдать надо. А вот спортивную гранату – это вполне можно. Благо она по размерам и весу с боевой РГД совпадает. Тут они с Островерховым стали обсуждать, кто из них с какими гранатами знаком. Островерхов сказал, что знаком с гранатой образца четырнадцатого года и с французской "лимонкой". Волынцев ответил, что французская не пойдет, потому что у нее запал сейчас другой. Граната образца четырнадцатого и сейчас состоит, только на нее сейчас надели оборонительный чехол, чтоб больше осколков от нее было. Он с ней знаком, а также с гранатой РГД-33, связку из которой сегодня показывали. Так что завтра ждет нас не только работа, но и боевая учеба.

Кино сегодня не было, так что вечер прошел за рассказами о доме.

Утро тринадцатого августа выдалось прохладным и ветреным. Правда, прохлада и ветер малость поуменьшились ближе к полудню, но все же день оказался нежарким. Волынцевское отделение и наш герой опять занимались земляными работами, потом усиливали уже имеющиеся проволочные заграждения. Волынцев раздобыл две гранаты РГД для учебных целей, потому в обед и перекуры бойцы учились. А Островерхов и красноармеец Моня Скобликов, раньше работавший на Балтийском заводе, совершили трудовой подвиг, сделав учебный аналог РГД. Граната, естественно, была деревянной, и часть операций по ее подготовке приходилось лишь изображать, но на ней можно было отработать все этапы приготовления гранаты к бою. Моня особенно гордился тем, что смог сделать имитацию предохранительной чеки, которая тоже сдвигалась. Бросать учебную гранату Волынцев не разрешил, ибо "запал" конструкции Островерхова при броске вылетал.

А вечером было еще одно занятие по борьбе с танками, где бойцам и младшим командирам продемонстрировали полученные бутылки с зажигательной смесью, присланные из Ленинграда. Противотанковых гранат пока не было, но их обещали. Вчера говорилось о бутылках с самодельным воспламенением, то есть фитилем из тряпки, а ленинградская "стеклянная артиллерия" имела специальную ампулу для воспламенения. Про горючую смесь сказали, что она на основе бензина, поэтому если протечет на тело, то ничего особо страшного не будет, если смесь успеет испариться. Но вот если при этом сломать ампулу-воспламенитель, то человек может и сгореть. Поэтому с бутылкой надо быть осторожнее.

Еще вечером была культурная программа. Политрук читал сводку Совинформбюро, а после еще раз показали "Чапаева". Третьим номером культурной программы было обсуждение в кулуарах, сколько кто раз смотрел "Чапаева". Рекорд поставил Коля, который смотрел девять раз. Оказывается, муж его сестры был киномехаником, чем Коля пользовался. Островерхов и Саша, смотревшие по три раза, оказались самыми отстающими.

В обед опять прилетал немецкий разведчик, после визита которого была бомбежка. На сей раз немцы бомбили где-то севернее расположения роты. Вечером Митя спросил про эту бомбежку лейтенанта, проводящего занятия по борьбе с танками, и тот ответил, что бомбили деревни Калмотка и Жабино. Несколько домов сгорело. Были ли жертвы – лейтенант не знал. Волынцев потом сделал Мите втык за вопросы не по теме, и Митя оказался мучеником борьбы за доступ информации. Поскольку начал пререкаться со старшим по званию и заработал наряд вне очереди за "злобесное претыкание", как выражался покойный царь Иван Грозный, за свою выдающуюся жестокость прозванный Васильевичем. Кто прозвал его столь леденящим душу прозвищем – мнения расходятся. Говорят, что именно Дюма-старший. Автор приносит извинения, если ошибся, и кто-то еще раньше Дюма-отца так назвал старшего сына Елены Глинской.