Алексей Щербаков - Журналисты не отдыхают

— Товарищ командир, бронепоезд к отправке готов!

— А с дисциплиной тут нормально, — бросил я.

— У меня не забалуешь, — ответил Сорокин. Революция — это конечно, а порядок в экипаже должен быть.

Мы залезли в командирский вагон. Я направился в нечто вроде купе, а Андрей с Сорокиным полезли по железной лестнице в командирскую башенку. Вскоре поезд тронулся.

Довольно быстро выяснилось, что езда на бронепоезде — это совсем не в СВ. Хорошо, что уже осень, эта коробка не нагревается солнцем. Но вообще-то я думал, что будет хуже.

Было время поразмышлять о произошедшем. С собой я имел жутко крутой мандат от ЦК, согласно которому я мог строить всех киевских партийцев. Я догадывался, почему послали именно меня. Я хорошо повеселился во время переворота. Но это не главное. Я не раз намекал Сталину на опасность «буржуазного национализма». И Сталин это хорошо понимал. Он-то много лет работал в Баку, где армян имелось немногим меньше, чем азербайджанцев. Поэтому, что такое агрессивный национализм, он хорошо знал. Когда националисты приобретают влияние, классовая солидарность как-то забывается.

Но вот что же произошло в Киеве? В том мире я часто бывал в этом городе, так что его историю неплохо знал. Да вчерашнего дня там дела шли так же, как в моей истории. Что там было? После февральской революции на Украине стала заправлять Центральная Рада. Её члены выпили, что представляют весь украинский народ, но вообще-то они представляли только себя, никто их не выбирал. Это были типичные интеллигенты, лидеры которых набрались «незалежных» идей во Львове, то есть в Австро-Венгрии. А когда интеллигенты начинают играться в самостийность — это туши свет. Как известно, в моей истории они доигрались до того, что пригласили немцев, которые Центральную Раду разогнали на фиг.

Но до определенного времени они действовали осторожно. В моей истории после Октябрьского переворота сперва вылезли большевики, которые три дня сражались со сторонниками «временных», представленных юнкерами и казаками. Незалежники оказались хитрее всех — они вылезли на палубу, когда обе стороны увязли в борьбе. Однако независимость они провозгласили далеко не сразу, сперва речь шла об автономии. А тут они сразу выпустили декларацию, в которой провозглашали суверенитет.

Вообще-то отношение большевиков к разным сепаратистам было странным. Они на всех углах кричали о «праве наций на самоопределение». Но всё-таки их позиция была позаковыристее, чем, к примеру, у беловежской шайки. С теми-то понятно — они развалили страну, чтобы каждый получил по кусочку власти. Собственно, нынешняя Рада от них ничем не отличалась. А вот большевики… Они явно рассчитывали, что всё равно их партия будет главной, что бы там не провозглашали. Ведь и в моей истории они отправились давить сепаратистов. Правда, тогда они для начала создали альтернативное правительство в Харькове. Но сейчас, видимо, решили, что паровозы надо давить, пока они чайники. Тоже правильно. Если иных фигурантов Гражданской войны — красных, белых и махновцев — я уважал, то к петлюровцам относился с омерзением. Они такого натворили, что глаза бы не глядели. Впрочем, Симон Петлюра у них был, вроде бы, пока что далеко не самым главным.

До Киева мы добирались больше трех дней. В это время поезда вообще ходили медленнее, а бронепоезд не может переть на всех парах. С рельсов сойдет. За это время мы с Андреем успели познакомиться с экипажем. Вообще-то пулеметчиков я более-менее знал, и они знали меня. Но моряки тоже оказались нормальными ребятами. Я боялся, что будут проблемы из-за традиционного флотского снобизма. Однако морячки, конечно, были круче всех крутых, но вот с пулеметами обращаться не умели. А Савельев-то из своих набрал лучших. Так что особых трений в команде у нас не возникло. Да и Сорокин, член партии с 1916 года, был очень серьезным командиром. Он-то имел боевой опыт — служил комендором на номерном миноносце. А они, в отличие от кронштадцев, реально воевали. В Кронштадте он оказался, прибыв по каким-то партийным делам, да вот с ходу и вписался в процесс. Кстати, от него я узнал, что «стихийное выступление народных масс» было не очень и стихийным. По крайней мере, в Кронштадте к нему готовились. Что и требовалось доказать. Большевики и в этой истории показали класс.

К Киеву мы прибыли ранним утром 21 октября. Я опасался, того, что националы перекроют мост через Днепр. Ведь стоило разобрать рельсы и поставить несколько пулеметов, то нам пришлось бы изрядно там подолбиться. Но через реку мы перебрались без приключений и без них же добрались до вокзала. Я находился в командирской башенке, радом с Андреем. Сорокин же с утра пребывал в головной орудийной башне, заявив, что он тут стреляет лучше всех. При нашем приближении из здания вокзала начали стрелять. Врезал пулемет. По броне зазвякали пули. Толку от этого, разумеется, никакого не было.

Тут головная пушка повернулась и дала выстрел по вокзалу. Пулемет заткнулся.

— Метко кладет Балтика, одобрил Антом и взялся за трубку телефона.

— Сорокин, врежь им ещё пару раз, чтобы знали, с кем связались.

— Головное орудие грохнуло ещё два раза. Часть стены обвалилась.

— Вот ведь гады, хорошее здание из-за них портим, — буркнул мой друг.

Между тем в одном из окон появилась белая тряпка, которой кто-то размахивал.

— Недолго мучилась старушка, — прокомментировал я ситуацию.

Из вокзала перрон стали выходить люди и бросать винтовки. Красногвардейцы выпрыгивали из вагонов и двигались им навстречу. Я тоже присоединился.

Наши противники были в военной форме. Вроде бы русской, но с какими-то странными нашивками.

— И куда теперь эту сволочь девать? — Бросил топавший рядом со мной матрос.

Однако проблема решилась. Из-за вокзала начали появляться вооруженные люди в гражданском, с красными повязками. Один из них подбежал к нам.

— Вы из Питера? Нам телеграфировали… Мясоедов. Командир этого отряда.

— Коньков, комиссар.

— Вовремя вы. Мы оттуда, с площади наступали, а эти гады в вокзале засели с пулеметами. Никак их было не выковырять.

— Слушай, товарищ, а кто они вообще такие? Я таких нашивок не видел.

— А… Сичевые стрельцы. Добровольцы из австрийских пленных. Так что вояки не чета моим. Правда, против вашей монстры у них не пляшет.

Сечевики. Так, это уже интересно. Эти бойцы были из этнических украинцев, которые жили на территории Австро-Венгрии. Воевать с Россией у них особого желания не было — так что они довольно быстро оказывались в плену. Из них в Киеве стали формировать боевую часть. Беда толь в том, что националисты стали активно их обрабатывать в своем ключе. В моей истории именно сичевые стрельцы были самыми боеспособными частями у петлюровцев. Но тут, видимо, поработали недостаточно. Особо никто не хотел умирать. Однако, чего это они так резко возбухли? Чует моё сердце, что без Антанты не обошлось…