Алексей Щербаков - Журналисты не отдыхают

Дзержинский собрался было звонить в Ярославль, но вовремя остановился, сообразив, что на телефоне, как и на телеграфе, могут сидеть люди повстанцев. Он обратился ко мне.

— Что вы сможете сделать?

— Наш бронепоезд сумеет туда за ночь добраться.

— Тогда двигайтесь. Мы постараемся прислать вам помощь.

По дороге на Курский вокзал, я вспоминал историю этого восстания. В Ярославле я бывал, он находится на правом берегу Волги. Но точного расположения города, я понятно, не представлял. Я смутно помнил, что у большевиков были какие-то проблемы с мостами, через которые они долго не могли перейти. А, ведь у нас имеется Гриша Кузнецов из Ярославля.

Когда я прибыл на бронепоезд, то убедился, что Светлана не зря сюда поехала. Всё было готово к выходу. Мы с Андреем позвали Кузнецова. Это был старослужащий, 1916 года призыва.

— Вызывали, товарищи командиры?

— Да вот к тебе какое дело. В твой Ярославль придется ехать. Там офицеры восстание собираются поднять.

— Ну, суки…

— Вот и рассказывай, как у вас там и что. С этой стороны есть река?

— Да, Которосль, она впадает в Волгу.

— Широкая?

— Да нет, полкабельтова примерно.

— Сколько мостов через реку?

— Да полно. Я знаю пять.

— А вокзал где?

— Так он на другой стороне реки. Впрочем, вру. Новый вокзал построили на той стороне, где город. От моста примерно около мили. И от центра две мили.

Андрей высказал всё, что он думал о железнодорожниках, которые почему-то строили вокзалы на окраинах даже таких крупных городов как Ярославль. Потом повел итог.

— Ну, ладно. Если мы сможем прорваться за реку — то черта лысого они получат, а не восстание!

Мы смогли прорваться. Наши поезда добрались до Ярославля перед рассветом. Собственно, никто мост и не охранял. Так что бронепоезд подкатил на вокзал. Пока мы ехали, я вспомнил, что главным аргументом повстанцев был откуда-то взявшийся броневик. Так что по прибытию я тут же схватился за телефон, вызвал местный комитет и узнал, где этот самый броневик находится — он стоял в одном из гаражей в центре, в местной милиции. Мы бодрой рысью рванули туда. Уже по дороге я вспомнил, что главный мент был в числе повстанцев. Мы попали очень вовремя, в гараже наблюдалась нехорошая суета.

— Кто вы такие? — Заорал какой-то тип офицерского вида. Я без лишних вопросов двинул ему в морду рукояткой Маузера. Ещё троих мы положили мордами в пол, а больше никого живого тут не было. Часовых повстанцы успели ликвидировать.

У нас имелись ребята, умевшие разбираться с автомобильной бронетехникой. Так что вскоре машина завелась — и «Остин» выехал на улицу. Мы снова рысили следом. Да уж, побегать нам тут придется хорошо… А впереди показались какие-то люди с белыми повязками на рукавах. Они начали махать руками, видимо, приняв нас за своих. Но ребята на броневике продемонстрировали всю глубину их заблуждения. Заговорили пулеметы. Так что наши противники, кто остался жив, стали разбегаться по дворам.

Наутро мы подняли местных рабочих и начали зачистку. Как оказалось, в Рыбинске тоже была попытка восстания. А там, между прочим, имелись артиллерийские склады. Но там разобрались без нас. Кто-то из повстанцев слил инфу о выступлении. Так что красные повстанцев ждали. А мы прочесывали город и брали всех, кто нам не нравился. Кое-кого из разбежавшихся повстанцев доставили в связанном виде на телегах из соседних деревень. Мужички без всякого сочувствия относились к «офицерАм».

Тут я долго ругался с начальником местной ЧК. Он, как и любое лоханувшееся начальство, звался изображать бурную деятельность. В данном случае — пресекать и искоренять. Так он собирался арестовать в превентивном порядке всех буржуев и интеллигенцию.

— Ну, и что? Набьешь ты тюрьму. И в этом борделе самые главные сумеют выкрутиться. Там у них не мальчики. А дело серьезное. Про Савинкова слышал? Его уши отсюда торчат. Так что нам надо не пострелять как можно больше народа, а разобраться.

Точку в наше споре поставила телеграмма, в которой сообщалось и выезде специалистов из Москвы. Было категорически приказано самим никаких следственных действий не производить.

К вечеру подошел эшелон с подкреплением. Впрочем, им делать было уже нечего. Но с ним прибыли два товарища от Дзержинского. Один был типичный кадровый пролетарий лет пятидесяти, ну просто как из советского фильма. Видимо, из тех, кто зажигал ещё в пятом году. А вот другой… У этого имелась офицерская выправка, а глаза были очень характерные, «комитетские». Нет, я всегда был уверен, что при создании ЧК приложили руку ребята из охранки. Но вот чего он сюда-то приехал?

Как оказалось, очень даже «чего». Восстание было не только в Ярославле. В Москве корниловцы и савинковцы тоже пытались замутить нечто. В итоге был убит Яков Свердлов. Вот уж замечательно! Уж кого стоило шлёпнуть — то это его. Мутный это был человек. За кого он действовал и что ему было надо — даже в моё время не особо понимали.

— Вы пытались вести следственные действия? — Спросил «комитетчик», представившийся Олегом Васильевичем Афанасьевым.

— Разумеется, нет. Я в этом ничего не понимаю. Пресек беспорядки и стал ждать более компетентных товарищей.

— Это хорошо. А то есть любители наломать дров… Давайте смотреть, кого вы арестовали.

Чекисты оказались на удивление добрыми. Они и в самом деле досконально во всем разобрались. Как оказалось, савинковцы были уверены, что в Архангельске высадится английский десант — и им необходимо только продержаться до их подхода. «Патриоты», мать их. А никакого десанта не высадили, так что они в любом случае были обречены. Только бы, как и в моей истории — расстреляли бы сколько-то большевиков, а те, потом тоже не особо стеснялись бы.

А шлепнули в итоге двенадцать человек. [70] В РИ в Ярославле большевики действовали гораздо жестче. Но стоит учитывать, что повстанцы, продержавшиеся 17 дней, тоже являлись совсем не гуманистами. Именно после Ярославского восстания большевики осознали, что с ними сделают в случае поражения. А вот в Муроме, где восстание задавили почти сразу, особых репрессий к восставшим не применяли. Практически все были отпущены. Кое-кого приговорили к такой сюрреалистической мере социалистической законности как «условный расстрел». Хотя, идея в чем-то верная. Типа живи пока, а случае чего…

А вот интересно, что про меня напишут в исторических книгах?

Н.И.Князев. «Красные палачи». Париж, 1927 г.

Одним из самых страшных красных комиссаров является Сергей Коньков. Его биография туманна. По некоторым сведениям его настоящая фамилия — Рабинович.

Он приехал в Россию из САСШ, где, являлся боевиком-анархистом и разыскивался за убийство двух агентов агентства Пинкертона. Так же, он воевал в Мексике на стороне местных бандитов. В России Коньков показал себя как циничный и беспринципный журналист. Именно он организовал кампанию по травле всенародно избранного Временного правительства. После чего совместно с масоном шестой степени посвящения Михаилом Финкельштейном организовал газету «Рабочая окраина», деньги на которую выделила немецкая разведка. Газета стала центром оголтелой пронемецкой пропаганды.