Алексей Щербаков - Журналисты не отдыхают

А вот у нас дело шло неплохо. После сдачи армии Пепеляева Красная Армия двинула в наступление. Сопротивлялись ей как-то вяло, скорость продвижения зависела только от внутренних проблем, которых хватало. 10 марта красные подошли к Омску. Там уже шло восстание, организованное ребятами товарища Дзержинского. Так что колчаковцам его защищать было непросто. В общем-то, город никто толком и не защищал. То, что наши его сразу не взяли, было обусловлено только царившим в Красной Армии бардаком. У наших противников тоже было весело. На восток двинулись эшелоны с наворованным добром, которые тащили разнообразные чиновники. А политическая обстановка была следующая. Колчак умудрился спихнуть царскую семью в Америку. Но радости от этого уже не было — потому как в городе восторжествовал принцип «спасайся, кто может!». В полном порядке отступала только дивизия Каппеля, остальные драпали как умели.

А вот Александр Васильевич Колчак оказался кем-то убит в своем салон-вагоне во время выезда из Омска. Вот кто это был? То ли наши подсуетились, то ли его подельщики. Но ведь дело только начиналось. Впереди ещё был Семенов и японцы.

На других фронтах тоже шла интересная жизнь. На Дону Буденный собрал-таки кавалерийскую бригаду. С другой стороны ударил Махно. Батька явно не был создан для мирной жизни. В самом деле — а что ему, руководить райсоветом? Не тот он был человек. Да и ребят и него скопилось множество из тех, кто явно не очень хотел заниматься мирным землепашеством. В этой истории как-то удалось избежать конфликта Махно с Советской властью. Он, кстати, совсем не лез на рожон. Кулаков его ребята порешили сами. А после Махно стал в виде добровольной помощи поставлять хлеб «братьям-рабочим Москвы и Петрограда», как было написано в его листовках. Благо ему взамен подгоняли патроны. И анархистское лицо Нестор Иванович сохранил, и ссориться с большевиками не стал. Умнейший мужик. И ведь там у него была уже совсем не анархия, а та же самая жесткая власть Реввоенсовета во главе с батькой. А на данный момент — кому какая разница, что флаги у него были черные, а не красные?

Но сидеть в Гуляй-Поле Махно явно стало скучно. Так что он с удовольствием направил свои тачанки на Дон.

Против такого двойного удара красновцы ничего поделать не могли. Тем более, Верхний Дон был, в общем-то, за нас. Так что донских «незалежников» более-менее раздолбали. Краснов, гад такой, куда-то испарился. В той истории он всплыл в обозе нацистов. И ведь в этой всплывет в каком-нибудь дерьме.

А на Кубани началась война всех против всех. Корниловцы стали грабить все станицы, которые им попадались на пути, не очень разбираясь — в них живут казаки или иногородние. Так что теперь воевали три стороны — большевики, самостийники и корниловцы, а плюс к этому вообще непонятно кто, которые называли себя «зелеными». [88] В РИ движение «зеленых» появилось на Кубани позже, в конце 1919 года. «Зеленые» позиционировали себя как «третья сила», хотя какой-то единой идейной основы у них не было. Но вообще-то по духу «зеленые» ближе были к большевикам. По крайней мере, многие отряды «зеленых» как яблоки, постепенно «покраснели» и влились в ряды Красной Армии. Хотя имелись и «бело-зеленые». Но Белым они всё одно не желали подчиняться. Причем, порой все эти силы группировались в очень причудливых сочетаниях. Ведь там каждый полевой командир решал сам, с кем и за кого ему воевать.

Так что война продолжалась. А мне дали новое задание…

Человек я не слишком-то то сентиментальный, но когда я сейчас стоял перед строем наших ребят, стоявших перед бронепоездом на омском вокзале, почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Приходилось расставаться.

— Товарищи! Друзья! Мы с вами прошли большой путь. Мы давали контру в Киеве и Ярославле, гоняли офицеров под Ростовым и в Сибири. Теперь нам приходится расставаться. Партия посылает нас на другой участок работы. Весь мир должен знать о ваших подвигах и подвигах других бойцов Красной Армии. И меня посылают для того, чтобы об этом всем рассказать. Желаю вам удачи. Надеюсь, что вы дойдете до Владивостока и утопите контрреволюционную сволочь в Тихом океане!

Так уж вышло, что меня бросили на агитацию и пропаганду. А нефиг — сам втирал Сталину про идеологическую войну. Вот теперь и воюй. А был назначен директором РОСТА. Но, насколько я понимал из телеграммы Ленина, задачи мне ставились куда шире. Как писал Ильич, «необходимо создать советский издательский трест». Так что мне предстояло стать красным Херстом. Ничего себе задачка! На мои отмазки типа не справлюсь мне ответили с суровой большевистской прямотой. Дескать, а куда ты денешься, если партия прикажет. Впрочем, пока что за проваленное дело не расстреливали. Потому что тогда пришлось бы расстрелять половину большевистских руководителей.

Со мной поехала Светлана и матрос Митя Белозеров, которого я счел весьма перспективным кадром. Это ничего, что они пишет с ошибками, зато мозги на месте.

Уезжали мы с шиком — мне снова подали салон-вагон. Благо этого добра было полно — такие вагоны в Российской империи имело, к примеру, всё железнодорожное руководство уровня выше начальника дистанции.

Этот вагон нам очень пригодился. Дело вот с чем. Светлану в нашем экипаже любили. А после того, как она получила орден, то вообще стала суперзвездой. Так что ей потащили подарки. А что могут подарить люди, не особо отягощенные образованием и «высокой» культурой? Ведь не сборник сонетов Шекспира в оригинале. Волокли, в основном, всякое шмотье и ювелирку. Уверяя с честными глазами, что это купили и выменяли — или подобрали в брошенных особняках.

Впрочем, последнее вполне могло соответствовать истине. Драпавшие работники колчаковских министерств и местные буржуи побросали пропасть всякого имущества. Далеко ходить не надо — вокзал был забит эшелонами со всяким добром. Омские железнодорожники во время драпа сделали хороший гешефт, пропихивая за взятки эшелоны со всякой халабудой. В этом приняли участие и подпольщики-большевики. Потому что составы с имуществом забивали дорогу — в результате оказалось невывезенным огромное количество тяжелого вооружения и боеприпасов. Да и болтающаяся на дороге тыловая сволочь не прибавляла воинского духа отступавшим частям. Их наконец-то стали звать белыми. Откуда это появилось — я так и не понял. Ассоциация-то понятна — белыми называли сторонников короля во время Великой французской революции — по цвету знамени Бурбонов. А тут появилась императрица, которая, само собой, заявила свои претензии на престол. Хотя отношение к ней в сибирских войсках было всякое…