Александр Головчук - Почему и нет? Часть вторая

Поскольку дорога стала уже малопроезжей, лошадь Перебыйниса подпрягли к упряжной паре в помощь. Так потихоньку, дав хорошенького круга, с заездом в уездный центр Городок мы направились наконец к моему дому в Горках.

Зачем завернули в Городок?

А в банк заехали. Традиция такая у меня образовалась, как подрался, так деньги падают. Вот уже полтора года как. Или больше?

Ну да... Еще до переноса выходит. На Арене я тоже за бой деньги получал. Вот и сейчас...

То ли наемники такие недотепистые пошли, что на дело при деньгах ходят, то ли что, но обыскивая атамана перед тем как отправить его в болото, Гаврила обнаружил вексель на три тысячи рублей серебром. А банк только в уезде и есть. Да и вообще наемники оказались небедными, по мелочам мы с них еще почти двести рублей затрофеили монетой и ассигнациями, да еще больше трехсот рублей нам пан Заремба завещал вместе со своим портмоне. Так что мы в прибыли.

Кроме денег ничего не брали, все скинули в болото.

Хотели туда и лошадей, да рука не поднялась. Хоть и понимали, лошади это - улика. Но мы все-таки нашли способ от них избавиться. Гаврила взял табунок и исчез на два дня, пока мы отсиживались в лесу.

Вернувшись, заверил, что кони в том месте, куда он их отвел, просто исчезнут, разойдясь по дворам добрых людей. Коник в хозяйстве лишним не бывает. Тем более надурняк. А хуторов в лесу хватает. При этом улыбался как довольный кот. Ой, наверное не совсем безвозмездно ушли лошадки. Ну и правильно. Так надежнее.

Вот и вышло насчет наших противников, что сгинули люди без следа и все.

Долго ли коротко, но до Горок мы почти добрались. Уже к середине дня до моей усадьбы оставалось меньше пары верст. Мы уже предвкушали скорый отдых, хоть бдительность не теряли.

Поскольку намечался торжественный въезд в мою вотчину, я занял место в коляске, как положено барину, а окрепший к тому времени фельдфебель оказался на своем законном месте во главе кавалькады.

Иван Михайлович поскакал вперед, чтобы предупредить мужиков о прибытии барина, а мы потихоньку двигались вслед.

Но что это?

Фельдфебель галопом несется обратно к нам.

Что там? Ох, сердце не на месте. Что кричит-то?

Наконец различил.

- Сергей Александрович! Имение спалили!!!

Вот и приехал домой пожить...

Въезд в Горки торжественным не получился. Какое уж тут...

На месте барской усадьбы - пепелище. Славно пылал дом, одни закопченные стены и остались. Тянуло гарью.

- Когда? Кто? - Гаврила смотрел на Тимоху сверху вниз, поскольку тот стоял перед нами на коленях, опустив повинную полову.

Мужики толпились невдалеке, все без шапок, шмыгали носами и отводили глаза. Баб и детей не видать вовсе.

Я полностью отдал инициативу в разговоре управляющему, которого селяне боялись и уважали куда больше чем природного барина. Сумел себя правильно поставить скомороший сын, хоть и наведывался в Горки всего несколько раз. Гаврила полностью перебрал на себя заботу о моем имуществе. Мне же за службою недосуг выходило и приехать.

Не дожидаясь ответа, Гаврила двинулся к мужикам. Сверлил глазами их лица, проходя вдоль толпы.

Во! Хроника. Черчилль проходит перед строем русских солдат.

Как сцену ставит, зараза! Где моя кинокамера? Зашугает мне народ напрочь. Вот... Талант, одним словом.

Мужики не выдерживают давящего взгляда и сами валятся на колени в грязь. Эх ты, Русь рабская...

Но Гаврила лучше меня разбирается, что и как делать. Это его время.

- Ну?

- Так это... Дык не пускали нас... Тушить не давали... Да мы бы... Виноваты...- загомонили мужики.

- Вот! Виноваты! Барин вас от оброка освободил сей год, радеет за вас, сирых, как за детей собственных. Эх, мужики...- последие слова уже не зло-обличительные, а сожалеющие.

- Как же вы разор такой допустили?

Стоят понурившись.

- Встаньте, мужики. - Мне стало жаль этих людей, я видел, что они и сами сокрушаются о случившемся. Потому решил вступиться.

- Я вас не виню. Пока...

Тимоха, возьми с собой еще двоих, коли надо и еще кого, кто боле всех видел, да пошли в избу. Незачем под дождем стоять. Виновен миръ или нет, мы сейчас рассудим. Ступайте, мужики. Что надо вам староста после поведает. Ступайте...

Коней обиходить кого, поставьте... На стол сообразите... А мы пока сказ видоков послушаем. Пойдем, Тимоха...

Зашли в избу старосты.

Тимохина баба, сурового вида тетка, с поклоном поднесла чарку с твореным вином на подносе для меня.

- Не побрезгуй, барин. И прости нас, что не уберегли дома твого. Хоть и нет на наших мужиках вины, а все едино прости. Не держи сердца... Отведай.

Строгие глаза, натруженные руки. Смотрит прямо, без лести. Кремень-баба.

- Благодарствую, хозяюшка. И за слово мудрое, и за угощение. - Выпил чарку, тепло пошло по жилам.

- Собери нам поесть чего, с дороги мы, да баню протопите, пока мы с мужем твоим говорить будем. Не держу сердца. Хоть и не знаю еще, что тут случилось, но без вины карать не буду. Успокой баб...

- Благослови тя Бог, барин, сейчас все приготовим. - С достоинством поклонилась и вышла.

Дом, конечно, было жалко, и мне и, особенно, Гавриле. Он в него немеренно своих сил и моих денег вбухал, хотел порадовать. Здание было полностью отремонтировано, печи переложены и украшены новыми изразцами. Мебель дорогая приобретена и завезена, отциклеван паркет, стены камкой затянуты... Короче, Гаврила с Тимохой при активном участии всего населения села старались сделать усадьбу уютной и богатой в течение года. И вот, все труды ушли с дымом. Мне какой-то мерой было легче, я даже порога усадьбы не переступал, а Гаврила в каждый свой приезд в ней по пол дня проводил, проверяя выполненную работу и отдавая распоряжения на следующую.

История же вырисовалась такая.

Седмицу тому в ночь прискакали к усадьбе люди. Боле десятка. Кто, чьи - не понятно, но конны и оружны. Усадьбу разгромили и пожгли. Не грабили, просто палили и ломали. Мужиков, кинувшихся тушить, отогнали пальбой. Никого не убили, но троим дроби прилетело маленько. Поранили, хоть не сильно. Мужики и заопасались с вилами на ружья лезть.

Дале хотели могилы зорить, где Горские покоятся, но уж тут мужики стеною стали, не допустили кощунства. Пров да Лука, что браконьерничали потихоньку, и свои ружья добыли из подпола, да пальнули разок дробом по супостату, показав, что село не так и безобидно. На крик, что могилы зорят, поднялись и бабы, тут уж и мужикам никак нельзя было заднего давать. Наезд далее не пошел, все село встало всупротив. Те и завернули коней.

Грозились напоследок - не жить де вашему барину.

Как уехали и на перевозе паром дожидали, разговаривали промеж себя. А рядом свойственник одного из наших мужиков на перевозе случился. В сторонке сидел, его и не углядели. А как ружья мужик увидел, так еще больше запрятался, вот и выпало ему подслушать их разговор.