Юрий Валин - Десант стоит насмерть. Операция «Багратион»

Или бежать сейчас же? Посты можно обойти…

А если они от Бреке? Пароль старый, но все равно его могли знать только немцы. Нет, немцы аккуратны и пунктуальны, не могли спутать пароль. Или уже не так аккуратны? Похоже, действительно окружены. Поражение за поражением. И это Великая Германия?! Ничтожные сверхчеловечки. Но ведь обещали. «В виде исключения». Мюнхенская академия художеств. Возможно, даже Берлинская… Должны победить. Обязаны! Они культурны и образованны. Позволят творить, пусть за самые скромные гонорары, пусть за миску похлебки. Оценят. Зритель необходим художнику больше, чем деньги, — инстинкт творить посильнее того, что побуждает размножаться…

…Нужно лицемерить и ждать момента. Пусть брезгливо морщатся, жалкое быдло. Кто они — не имеет значения. Пуля в затылок исправит все.

Или бежать? Сразу, немедля, быстро. Спасти Художника…

К счастью, в землянке никого не было. Андрон сел на нары, вздрогнул — холодная влажность кальсон и галифе напомнила о себе. Есть запасные шаровары, к сожалению, неновые и неподогнанные, но выбирать не приходится. Нужно взять и теплое белье — кто знает, сколько дней придется провести в лесу. Лучшие эскизы давно отобраны, заветная папочка ждет. Сюда возвращаться нельзя. Господи, да когда же эта бродячая жизнь кончится? Время уходит, столько замыслов…

Андрон знал, что после войны будет рисовать непрерывно. Рука обрела зрелость, взгляд остроту. ЭТИ увидят. Сравнят. Будь прокляты эти нестерпимые, непереносимые конструкции мазков и смыслов, никуда и ни к чему не ведущие, этих выскочек, всех этих наивных Александров Родченко [93] Александр Михайлович Родченко (1891–1956) — советский художник, скульптор, фотограф. Один из основоположников конструктивизма, дизайна и рекламы в СССР. и пронырливых Робертов Фальков, [94] Роберт Рафаилович Фальк (1886–1958) — российский и советский живописец, соединивший в своем творчестве пути русского авангарда и модерна. которые всегда были и остались неудачниками, пусть нагло удивившими мир с помощью очередных безобразных несуразностей, пусть обретшими пошлую славу, но неудачниками и оставшимися…

Вещмешок уложен. Истинному художнику легко идти по миру. Жить как птице небесной… Да, не забыть шерстяные носки (тогда измучился, стаскивая с окоченевших ступней мерзавца Михайлова, но носки того стоили — мягкие, из козьего пуха). Складной нож в правом кармане — художнику необходим острый инструмент: оттачивать карандаши, подчищать краску. Хорошо заточенный рабочий нож с роговыми накладками на рукояти. Это ведь не финка, не кинжал. Самоуверенный Михайлов тоже так думал…

Автомат, граната… Жаль, кобура пуста. Ничего, идти легче, а ЭТИ будут расслабленны. Охрана проводит до деревни, дальше… Дальше чутье творца подскажет.

— Вот он, глаз-то, — сказал Михась.

Дожевывая, Женька с подозрением глянул на довольного проводника — рядом с Поборцем стояла симпатичная, хотя и весьма крепкотелая, молодая женщина. Вообще-то у навеса кухни-столовой партизанок хватало, и все они с интересом поглядывали на обедающих гостей, но эта красавица, зачем-то приведенная Михасем, смотрела на товарища переводчика как-то особенно оценивающе.

— Ну?! — поторопил Поборец.

— Оно, — кратко сказала черноволосая, поставила на стол миску, положила тряпичный сверток и неожиданно вскинула руку на уровень лица сидящего переводчика. Женька невольно вздрогнул — в глаз ему смотрел крепко скрученный кукиш.

нараспев продекламировала женщина. — Не моргай, лейтенант!

Закончив заговор, красавица плеснула в миску какой-то жидкости, смочила вату.

— Может, не надо? — робко спросил Земляков.

— Ня бойся, лейтенант. Борной у нас сейчас няма, рамонкам [95] Ромашка (белорус.). промою, — сухо пояснила целительница.

Женька покорно подставил глаз — коснулось влажным и прохладным, сразу стало полегче. Черноволосая приказала подержать вату «мянут пять», повязала на запястье больному красную шерстяную нитку и пошла прочь.

— Ничего так, — с восхищением сказал Нерода, глядя вслед целительнице.

— «Нечаго так» будет пасля вайны, когда в госци прыедзешь, — строго сказал Михась, присаживаясь к столу. — У Ганы под Ушачами усю сямью побило. Цяжко чаловеку.

— Эх, война, — Нерода посмотрел в свою миску. — Ты, Михась, как насчет подзаправки? А то навалили нам щедро.

— Та я поел. Но магу допомоч, — снизошел проводник.

Женька с некоторым облегчением отвалил часть и от своей порции. Доели кулеш в задумчивом молчании — Михась опробовал свой трофейный сервировочный прибор, но вернулся к привычной деревянной ложке.

— Подтягиваются, — сообщил Нерода, завидевший знакомых бойцов у штабной землянки. — Пора нам растрясти обед. Вот и лейтенант идет.

Женька увидел подследственного — Лебедев довольно бодро шагал к месту сбора.

— Этот сярун? — пробормотал Михась. — Не, я з им никуды не пайду.

— Знакомы, что ли? — удивился Нерода.

Михась сказал. Развернуто.

Женька в изумлении переспросил:

— Чего-чего та кобыла? Ее-то за что?

— Она, бедолага, тут пожизненно крайней назначена, — мрачно объяснил Нерода. — Ты, Михась, не шуми. Лейтенант нам нужен, значит, пойдет. Не головным и не замыкающим, но пойдет. И ты, товарищ Поборец, за ним приглядывать будешь. Как и мы с, гм, товарищем Огром. Поскольку товарищ Лебедев нам нужен целым и невредимым. Доступно?

Михась потрясенно молчал. Женька подумал, что формулировка у старшего по «Рогозу» вышла не очень-то. Прозрачненькая формулировка. Не двусмысленная, а, скорее, наоборот.

— Э, Михась? Нам сейчас думать не положено.

— Чаго «Михась»? Понял я усе. Не в першы раз, — в полном смятении чувств проводник хорошо хлебнул чаю, обжегся и подскочил, вывалив пострадавший язык.

Офицеры «Рогоза» переглянулись — ладно, хоть сразу болтать не будет. Женька, морщась, поднялся.

— Слышь, Михась, а если у меня ниже спины болит, кукиши с ромашкой не помогут?

Поборец мотнул красным языком и дернул плечом, что должно было обозначать определенные пробелы в знаниях по части нетрадиционной медицины, и «Рогоз» двинулся к месту сбора сводной усиленной группы.

Шли осторожно и без сюрпризов. Проводники ориентировались по звукам боя, местность была хорошо знакома. Огибая все подозрительное, пережидая, прислушиваясь к громыханию бомбежки и артиллерийской канонады, вышли в назначенный район. Лебедев двигался сразу за головным проводником — номинально возглавляя партизанских представителей. Ну и чувствовал, что в спину ему смотрят. Так было спокойнее всем. Поборец, то ли вследствие легкой чайной травмы, то ли полностью сосредоточенный на маршруте, никаких фокусов не выкидывал.