Дмитрий Дудко - Воины Солнца и Грома

— Много злых чародейств на совести у Михаила. — В голосе Вылко глухо звенела неизбывная, застарелая ненависть. — Это он низвел колдовской огонь на войско болгар, восставших против вероотступника Бориса. Он наслал бурю на русские корабли под Царьградом. Он обморочил русичей чудом с несгорающим Евангелием. И не грек он, а болгарин, изгнанный из рода за бесчестные дела. Этот род поднялся за отеческих богов и был истреблен Борисом.

— Чтобы одолеть беса, нужно знать его имя. Мы едем в мертвый город. — Творимир поднялся, запахнул кожух и натянул вытертый печенежский колпак.

Мертвенной белизной сияли в лучах зимнего солнца развалины заброшенного шесть веков назад города. Белый снег покрывал оплывшие холмы и уцелевшие еще белокаменные стены и мраморные колонны, обломки резных архитравов и капителей. В яме возле большого кургана Радо с Вылко разгребали снег и кайлами переворачивали вмерзшие в землю камни. Обломки с изображениями или надписями передавали Творимиру, а тот, хитро щурясь, одни складывал вместе, другие же отбрасывал. Наконец из десятка обломков удалось сложить плиту с изображением полуголого человека с головой шакала и греческой надписью.

— «Маркиан, сын Зенона, прощай! В этом презренном мире ты был великим иерофантом, ныне же твой дух пребывает в царстве Света, превыше материального неба и всех светил. Да покарают таинственные силы убийцу твоего тела — трибуна Марция Слава Путеолана», — прочитал Творимир сразу по-славянски.

— Марций Слав! Это же мой предок. Он потом ушел от римлян, вернулся к своему племени, прославился в дружине короля готов, — сказал Хадобард.

— Так вот, кто таков Черный Бес… Это вам не черт-замухрышка у колдуна на посылках. Но есть сила и на него. Не раз его, живого или мертвого, побеждали громовичи, потомки небесных воинов Перуна.

— Разве такие еще есть в этом мире? — спросил Радо.

— Есть и будут, пока гром гремит в небе.

— Где же их найти?

— Среди людей не встретишь — поищи в себе. Огонь един — в молнии, в солнце, в сердце чистом и храбром. Един и свет — в солнце, месяце, звездах, в доброй мудрости. Нас два воина и волхв — неужто с одним бесом не справимся? А уж князья с епископами и вовсе не страшны тем, кто решился с нечистым тягаться. Не должно быть так, чтобы бес Русью правил!

Таким Творимира Радо еще не видел. Умелый лекарь, гадатель и гусляр, базарный насмешник, знаток всех старинных сказаний и нынешних новостей, вечно бедный и бескорыстный — вот что знал о Творимире весь Киев. Сейчас лицо его, обычно веселое, было суровым и величественным. Волхв поднялся, встал лицом на восток, к нежаркому утреннему солнцу и раскинувшемуся внизу замерзшему лиману, и воздел руки. Налетевший ветер взвихрил его длинные седеющие волосы, и они заблестели вокруг головы, словно лучи вокруг лика Даждьбога.

У входа в склеп вдруг раздалось злобное шипение. Чудом сохранившаяся фреска ожила: зашевелились змеи на голове неведомой богини, безжалостным огнем вспыхнули глаза, зашевелился высунутый язык. Творимир встревоженно обернулся, но его заклятия не понадобились: меч Радо молнией обрушился на страшную фреску, и она разноцветным прахом усеяла снег. Хадобард довольно разгладил усы.

— Бьешь, как сам Перун! Род твой такой!

Два всадника на одной лошади скакали по льду через Днепр. Позади, на деревянных стенах крепости Треполь, стражники целились в беглецов из луков. А впереди десяток варягов на свежих конях отрезал путь к спасительным чащам левого берега. Хадобард соскочил с коня, стащил следом Радо, отстегнул меч, привязал к седлу. Затем воткнул в снег кинжал, перекувырнулся через него и встал огромным волком с черным поясом поперек туловища.

— Потешу я их волчьей охотой… А ты — в прорубь, быстро! Ты и под водой жить можешь — род твой такой.

Воин-волк столкнул опешившего Радо в прорубь и нажал ему на плечи сильными лапами. «Доверился оборотню! Прости, Христос, мою душу грешную!» Холодная вода хлынула в легкие, течение потащило под лед, в глазах потемнело…

Очнулся Радо в полутьме. Свет еле проникал откуда-то сверху. Можно было разглядеть толстые коряги, обросшую водорослями ладью с драконьей головой на носу. В воздухе — да нет, в воде! — проплывали рыбы. И этой водой он и впрямь дышал, как воздухом! Из-за ладьи выглядывали девушки в белых сорочках с распущенными зелеными волосами.

— Глядите, девоньки, дружинник! Молодой совсем. А красивый какой!

Из тьмы вдруг вышел могучий старик с гривой зеленых с проседью волос и зеленой же бородой до пояса. Радо встал, низко поклонился.

— Здравствуй, Днепр Славутич! Я — Радо, дружинник князя Дира. Спасался вот от варягов… Мне бы на левый берег пробраться…

— Радо? Знаю, говорила о тебе вила дунайская. Милуша, проведи его к рыбаку своему. А вы, озорницы, спать! Далеко еще до весны!

Из-за тяжелой кольчуги, сапог и кожуха юноша шел пешком по дну, а бойкая русалочка плыла рядом. Русалочка оказалась словоохотливой и успела рассказать, что она боярская дочь, утонула этим летом, любит рыбака Вышату, и он ее любит, а идти под воду жить не хочет, а русалок теперь старик Славутич на землю отпускать не любит, но, может, и отпустит… Когда выбрались на берег через другую прорубь, Радо порядком помучился, выдыхая-выливая из легких воду. Вышаты дома не оказалось, и русалочка указала на соседнюю избу.

— Иди к дяде Мирону, скажешь, что в прорубь свалился. А я не пойду, он крещеный, нас не любит!

Мирон, неразговорчивый мужик лет сорока, принял дружинника хорошо, дал переодеться в сухое, напоил горячим медом. От тепла и крепкого меда юноша разомлел и заснул, а когда проснулся, увидел над собой самодовольную рожу Скегги Задиры.

— От викингов и под водой не спрячешься! Мы и твоего дружка-оборотня поймаем. Двоих покусал, порази его Тор!

— Думал православного христианина провести, еретик? А я вот заметил: следы твои только от проруби идут, а рядом еще и босые ноги видны, не иначе, чертовки водяной, — ехидно усмехнулся рыбак.

— Сколько получил за меня, иуда?

— Ни единой резаны, — истово перекрестился Мирон. — Мне за тебя десять грехов простится.

Князь Дир — красивый, со светлыми, как у варягов, волосами и кудрявой бородой, — развалившись в резном кресле, высокомерно глядел на безоружного дружинника. Рядом, сидя на лавке под иконами, бросал зловещие пристальные взгляды из-под густых черных бровей Михаил.

— Бью челом тебе, княже, на епископа Михаила — чернокнижника. Он вызвал из пекла дух злого чародея Маркиана, и тот ему служит.

— И бесы веруют Христу и повинуются ему и слугам его, ибо боятся. Верно, владыко? Михаил величаво кивнул.