Андрей Дай - Без Поводыря

Михаил Григорьевич называл и имя штабс–капитана Генерального Штаба, которому удалось бежать из плена и добраться до лагеря у стен Джизака, и принести известия об обширной английской военной помощи эмирату. Только я фамилию того отважного офицера подзабыл. Надеюсь, командование по достоинству оценило этот его подвиг…

К началу апреля войска вернулись к своим зимним квартирам, а генерал–майор Черняев получил предписание передать командование Дмитрию Ильичу Романовскому, и спешно следовать в Санкт–Петербург.

В апреле полыхала уже на всей протяженности русско–бухарской границы. А в мае Бухарский эмир официально объявил Российской Империи священную войну — джихад. Исправляющий должность воинского начальника Туркестана, генерал–майор Романовский немедленно запросил подкрепления. Он еще не знал, что три, из четырех, прибывших с новым наместником Западной Сибири и Туркестана полков были уже на подходе к Верному.

— Прибывшие с вами, Ваше высочество, войска должны как‑то исправить ситуацию?

— Да–а-а. Здесь мы не можем допустить и тени сомнения… Впрочем, это не важно. Вы, как я понимаю, принимаете наше предложение?

— Почту за честь, Николай Александрович, — я тоже умею понимать намеки. Если о военных планах мне знать не положено, так и не зачем пробовать. Не скажу, будто бы совершенно не интересно. Просто — всему свое время. Все тайное рано или поздно становится явным.

— Вот и славно, — неожиданно искренне, обрадовался наследник. И переглянулся с супругой.

— Только, Ваше высочество? А как же быть с жандармским расследованием? Я ведь до сих пор, в некотором роде, обвиняюсь в государственных преступлениях. И мои люди…

— Я уже было решил, будто вы не спросите, — весело рассмеялся теперь уже мой прямой начальник. — Не волнуйтесь, Герман Густавович. Расследование прекращено, а дело отправлено в архив. Вам, с вашими помощниками, более ничего не грозит.

— О! Благодарю! Это замечательный подарок, Ваше Императорское высочество!

— Ну что вы, — отмахнулся молодой принц. — Это пустяк. Не мог же я, представитель Государя в этих землях, доверить все гражданское правление какому‑то заговорщику и сепаратисту. Некоторые…

— Приверженцы традиций, — подсказала Минни, едва только заметила малейшее затруднение с подбором эпитетов в речи мужа.

— Вот–вот. Эти убеленные сединами приверженцы традиций могут нас не понять. Станут еще болтать… А кто‑то ведь и станет слушать…

— Володя? Рескрипт, — тихо, будто бы чтоб не помешать супругу, попросила Дагмар у адъютанта.

— А вот это, — протягивая руку в сторону князя, мигом сориентировался Великий князь. — Действительно подарок.

— Что это? — щурясь, как слепец, пытался разглядеть я плывущие перед глазами буквы. — Простите, Ваше высочество. Потрясение столь сильно… И доктор… Он пока запрещает мне читать.

— Позвольте мне? — жалобно попросил, выглянув из‑за широких плеч Барятынского, Миша Карбышев.

— Да–да. Прочти, пожалуйста.

Секретарь осторожно, как величайшую ценность, кончиками пальцев, принял документ, украшенный императорской печатью, прокашлялся и замер, побледнев. Его брови взлетели так, словно бы он увидел в тексте царского повеления вынесенный ему лично смертный приговор.

— Герман Густавович, — почему‑то шепотом, наконец, сказал он. — Здесь сказано, что наш Государь Император, Александр Второй Освободитель, сим дозволяет акционерному обществу «Западносибирская железная дорога» начать строительство согласно проведенных изысканий. И повелевает: «проложить путь железный, со станциями от четвертого до первого класса, на всем протяжении из Красноярска, до Тюмени, с заходом в виднейшие города и поселения».

— Наш Государь, Миша, — безуспешно пытаясь унять бьющееся, как дикая птица в клетке, сердце, выговорил я. — Весьма разумен и мудр. Это поистине судьбоносное для востока страны решение! Начало великого, транссибирского пути, который свяжет два великих океана!

— Ха! Нихренаж себе… — выдохнул, под дружный хохот всех моих гостей, бравый Владимир Барятынский.

— А я вам говорил, Володя. Дайте этому Лерхе палец, он непременно постарается откусить руку по локоть, — утирая слезы из уголка глаза, сквозь смех, выговорил Никса. — Погодите, наш Герман еще и в Пекин свою чугунку протянуть пожелает!

— Эх, — горько вздохнул я. — Ваши слова, Николай Александрович, да Богу в уши бы! Как было бы здорово…

Чем, естественно, вызвал новое обострение хорошего настроения у всех присутствующих. И пока гости смеялись, жестом подозвал растерянно выглядевшего Карбышева, и прошептал ему на ухо несколько слов. Тот аккуратно, как бомбу, положил царский рескрипт мне на одеяло, и вышел из спальни.

— Коли так, Ваше высочество, то и у меня будет вам подарок, — втиснулся я в первую же образовавшуюся паузу. — Только прежде, позвольте вопрос? Скажите, что теперь будет с горным правлением?

— Это вы к чему? — в один миг вернув серьезное выражение лица, нахмурился Николай.

— Я, Ваше Императорское высочество, желал бы видеть в вашем краю порядок и единообразие в управлении. В Томске, смею надеяться, уже удалось покончить с разного рода злоупотреблениями…

— Да–да. Этот ваш Фонд! Наслышан. И дозволяю расширить это благое начинание на прочие области и губернии наместничества. Подготовьте потребные документы, я подпишу.

— Это хорошо, — кивнул я. — Однако же, деятельность Барнаульских начальников…

— Летом там примется за работу особая сыскная команда. Жандармы и чины контрольной палаты. Вы довольны?

— И это хорошо, — вынужден был признать я, наблюдая, тем не менее, явное неудовольствие на лице начальства. — Значит, есть все‑таки шанс, что какая‑то часть горных инженеров окажется свободной от исправления должности гражданских чиновников.

— Вполне может статься, — не слишком, впрочем, решительно согласился царевич.

— Тогда мой подарок непременно окажется к месту, — разулыбался я. И Миша вернулся так вовремя!

— Вот мой ответный подарок, Николай Александрович, — указал я на серый неряшливый булыжник, который Карбышев пристроил у меня на постели.

— Что это? — даже слегка привстав от любопытства, удивленно спросила Дагмар.

— Это, Ваше высочество, серебряный самородок. В этом камне — не меньше трети чистого серебра. Изрядная часть свинца и меди, а остальное — пустая порода. И большая часть найденного моими людьми месторождения — необычайно, знаете ли, богатого — возлегает прямо на поверхности. Там даже слишком уж глубокие шахты рыть не придется.

— И сколько же, вы полагаете, можно там за год добывать?

— Думается мне, никак не меньше тысячи пудов уже очищенного металла. Предполагаю — даже существенно больше.