Дмитрий Старицкий - Ловец человеков

А так заманчиво иметь шрапнель… Но с ней придется еще экспериментировать. Технологии тут для производства вышибного снаряда не те, совсем не те.

И обязательное условие поставил я мастеру заранее: никаких скульптурных финтифлюшек пока — стволы гладкие, но чтобы на каждом стволе сверху казенной части можно было выгравировать герб Наварры и надпись «Последний довод короля» билингвой: на эускара и латыни. Имя мастера и год изготовления приказал сразу отливать на торцах цапф. Для истории.

— Чтобы и через сто-двести лет никто не оспорил ваш приоритет, мастер Оливер, — поднимал я градус гордости в нем, и ему это нравилось.

Чертежи перспективных лафетов и упряжек мы рисовали совместно. На что времени ушло больше, чем на сами орудийные стволы, потому как я играл в «озарения» и еще в это…

— Ты просто гений, Уве, но если сделать еще вот так… как ты думаешь, получится?

Мастер просто балдел от такого обращения с ним.

Все же с бумагой как-то привычней работать, чем с пергаментом. И быстрее получается. Да и жаба не так душит за испорченные листы.

И про порох поговорили. Он в огнестреле — самый главный.

— Сир, чем вас наш пульхер не устраивает? — Мастер даже не понимал моих метаний. — Все с ним работают.

— Да тем, что он или слишком медленно горит, или слишком быстро, практически взрывается.

— Ну, так дело с серой имеем — камнем дьявола, — изрек мастер средневековую мудрость.

Нет, я так скоро с ума сойду: мастер — умный, образованный человек, практик замечательный, а такую пургу начинает временами нести, что хоть стой, хоть падай…

— Уве, кто создал небо и землю?

— Господь наш Творец и Вседержитель, — заученно ответил литейщик.

— То есть ты признаешь: все, что есть на земле и в недрах ее, создано Господом Богом — творцом всего сущего?

— Это же очевидно, сир.

— Тогда какого черта ты мне тут про «камень дьявола» распинаешься?

— Так монахи говорят, сир, — ушел Уве в несознанку.

— А самому подумать?

— Будешь много о себе думать, додумаешься до того, что за тобой придут шеффены с веревкой, — ответил мне мастер затухающим голосом и опустил голову.

— Здесь за тобой никто не придет. Здесь власть и суд — это я. Тебе это понятно?

— Понятно, сир, только еще и церковь тут есть. И инквизиция.

— Перестань бояться собственной тени! — прикрикнул я на него.

А сам отметил, что в ближайшем будущем крайне необходимо провести агитационно-разъяснительную работу с Аиноа и ее настоятелем церкви в Эрбуре о соблюдении режима секретности. А с богословия пора переходить на школьный уровень физики. Предметно-понятийный.

— Мастер Оливер, ты в печь суешь целое бревно?

— Нет, сир.

— На дрова рубишь?

— Да, сир.

— И как ты дрова складываешь в печи?

— Когда колодцем, когда шалашиком. А какое это имеет…

— …отношение к пороху, ты хотел сказать?

— Да, сир.

— Самое прямое. Что общего между порохом и дровами?

Мастер задумался, что-то там проворочал у себя в мозгах, но догадался:

— Они горят, сир.

— Именно, — поднял я палец к потолку. — И что лучше горит: бревно или сложенные в колодец дрова?

— Сир, это и ребенок знает, что дрова и загораются быстрее, и горят веселей.

— А солома как горит?

— Солому разве что на первоначальную растопку можно использовать, и то… прогорает она быстро.

— И… — Я подождал, пока мастер подумает сам.

— Получается, чем мельче размер топлива, тем быстрее горит, сир.

— Похоже, но не совсем так. Чем больше площадь горения, тем быстрее горит. А теперь проверь это со своим пульхером, увидишь, что пороховая мякоть горит только с краев. И таким образом имеет площадь горения как у бревна.

— Мякоть слипается, сир, и с этим ничего не поделаешь. Я и подсушивать пробовал. И влажность поднимать. Все едино.

— Надеюсь, ты это не в замке пробовал, экспериментатор.

— Нет, сир, это еще когда я мортиры лил для архиепископа.

— Слава богу. — Я с облегчением перекрестился.

И устав от педагогического процесса, объяснил мастеру физический процесс зернения пороховой мякоти и примитивную к этому процессу технологию.

— Надо только мельницу приспособить так, чтобы выходили из нее одинаковые по размеру зерна, а по форме как у гречихи. А вот как потом края такого зерна заполировать, думай сам, мастер. Тогда порох и гореть будет лучше, и храниться дольше. Разрешаю забрать на эти работы нашего слесаря из Нанта, пусть он всю механику и придумывает. Но старший над всеми этими работами — ты.

На этом мои труды по артиллерии закончились: литейщиков и прочих мастеровых я собой не заменю. Информацию из будущего на них вывалил, направление работ показал, теперь только и остается, что ждать готовую продукцию. Точнее — пробную партию. И определяться с нею на полигоне. Там же, в ущелье шевальер — место достаточно глухое, где чужие не ходят.

Пороховая мельница там же будет поставлена. Подальше от лишних глаз.

И бондарей припряжем в том же медвежьем углу — эрбурских, а то пороховые бочонки больно уж специфический размер имеют.

Замковый приказчик, который не пожелал бросать здесь все нажитое непосильным трудом и мчаться куда-то за море с нелюбимым бароном, охотно перешел на службу в орден. И его после присяги в том же качестве отослали в Бильбао на предмет набрать в отвалах или закупить по дешевке «свинского железа», которое у тамошних металлургов — бесполезный пока отход производства. Это мне на ядра, бомбы и картечь, но приказчику об этом знать пока не полагается. Заказал ему также природную кристаллическую серу и селитру, какую только найдет.

Завершающим штрихом было назначение самого себя шефом артиллерии Наварры, которым я стану на первой же минуте после коронации. Осталось только подписать и печать поставить. Бхутто указ уже нарисовал.

Пока в Европах артиллерия в загоне, как плебейская служба, а я сделаю ее королевским родом войск. С подчинением только мне и никому больше. Да так, чтобы для кабальеро служить канонирами за честь было.

Отпустил Уве и сижу, униформу канонирам рисую, по типу той, что у французских королевских мушкетеров будет сто лет вперед. Только плащи черные, с красными кантами и красным крестом по центру, концы которого увенчаны золотыми коронами. И берет им — тоже черный, с макушки — красная кисть на витом шнуре. У офицеров кисть будет из золотой мишуры, как и крест на пузе. А потом и горжет офицерам с перекрещенными пушками. А что? Красиво. Заметно. И не слишком дорого, потому как под плащом они во всем своем будут рассекать. Как те же Портос с Арамисом на службе у Луи номер тринадцать.

Кстати, вспомнил, как в это время называют марганец — мангазея!

Надо будет Уве подсказать, что добавка одного процента этого металла в орудийную бронзу не дает олову в сплаве застывать раньше меди, образовывая неприятные уплотнения в теле орудия. Так что сразу перейдем к орудийной бронзе, как в восемнадцатом веке: медь — восемьдесят восемь долей, олово — одиннадцать и марганец — одна доля. До этого враги еще триста лет не додумаются. Всем секретам секрет.