Генрик Сенкевич - Потоп

– На всякое дело нужно благословение Господне, – возразил Оскерко, – а Господь благословляет нас!

– Ясновельможный пан гетман, – обратился к Сапеге Кмициц. – В разведку надо идти. Я тут как на своре с моими татарами, спусти же нас, и мы привезем тебе вести.

Оскерко, который был посвящен в тайну и знал, кто такой Бабинич, стал горячо его поддерживать:

– Клянусь Богом, это замечательная мысль! Вот где нужно такое войско и такой рыцарь. Если только кони отдохнули…

Тут он прервал речь, так как в комнату снова вошел дежурный офицер.

– Ясновельможный пан гетман, – обратился офицер к Сапеге, – двое солдат из хоругви Гороткевича просят допустить их к тебе.

– Слава Богу! – хлопнул себя по коленям Сапега. – Вот и вести! Пусти их!

Через минуту вошло двое панцирников, оборванных и покрытых грязью.

– От Гороткевича? – спросил Сапега.

– Так точно.

– Где он сейчас?

– Убит, а коль жив, так неведомо где!

Воевода вскочил, но тут же снова сел и стал уже спокойно допрашивать солдат:

– Где хоругвь?

– Разбита князем Богуславом.

– Много народу полегло?

– Всех он посек, с десяток только осталось, кого, как вот нас, схватили да связали. Толкуют, будто и полковник ушел, но что ранен он, это я сам видел. Мы из неволи бежали.

– Где князь на вас напал?

– Под Тыкоцином.

– Почему вы не укрылись в стенах, коль мало вас было?

– Тыкоцин взят.

Гетман закрыл рукою глаза, потер лоб.

– Много людей у Богуслава?

– Конницы тысячи четыре, да пехота, да пушки. Пехота крепко вооружена. Конница ушла вперед и нас увела с собой, да мы благополучно вырвались.

– Откуда вы бежали?

– Из Дрогичина.

Сапега широко раскрыл глаза.

– Ты что, пьян! Как Богуслав мог дойти уже до Дрогичина? Когда он разбил вас?

– Две недели назад.

– И уже в Дрогичине?

– Разъезды его там. Сам он отстал, они какой-то конвой поймали, который вел пан Котчиц.

– Котчиц сопровождал панну Борзобогатую! – воскликнул Кмициц.

Наступило еще более продолжительное молчание. Никто не брал слова. Офицеры были ошеломлены неожиданным успехом Богуслава. В душе все они думали, что во всем повинен гетман со своим медленьем; однако никто не смел сказать это вслух.

Но сам Сапега чувствовал, что действовал он правильно и поступал разумно. Он первый опомнился и движением руки отослал солдат.

– Обычное это дело на войне, – сказал он офицерам, – и никого не должно смущать. Не думайте, что мы уже потерпели поражение. Правда, жаль хоругвей. Но стократ горший урон могла бы потерпеть отчизна, когда бы Богуслав увлек нас за собой в дальнее воеводство. Он идет нам навстречу. Как гостеприимные хозяева, выйдем и мы ему навстречу. – Затем он обратился к полковникам: – Все должны быть готовы выступить по моему приказу в поход.

– Мы готовы, – ответил Оскерко, – только коней взнуздать да трубить сбор.

– Еще сегодня затрубим. Двинемся завтра на заре, не мешкая! Вперед с татарами поскачет пан Бабинич и спешно привезет нам языка.

Едва заслышав этот приказ, Кмициц бросился вон и через минуту уже мчался во весь опор в Рокитное.

Сапега тоже не стал медлить.

Ночь еще стояла, когда протяжно заиграли трубы, и конница с пехотой стали выходить в поле, за ними длинной вереницей потянулся скрипучий обоз. Первые заревые лучи отразились в дулах мушкетов и жалах копий.

И шли в лад полк за полком, хоругвь за хоругвью. Конница пела тихонько утренние молитвы, а кони весело фыркали на утреннем холодке, и солдаты сулили себе поэтому верную победу.

Сердца были полны одушевления, ибо рыцари по опыту знали, что долго думает Сапега, и головой качает, и взвешивает со всех сторон каждый шаг, но уж коль решит, то дело сделает, а коль двинется в поход, то побьет врага.

В Рокитном уж и логова татар успели остыть; они ушли еще в ночь и, верно, были уже далеко. Сапега очень удивлялся, что по дороге и допытаться нельзя было о них, хотя вместе с охотниками в отряде было несколько сот сабель, и он не мог пройти незамеченным.

Офицеры из числа тех, что были поопытней, надивиться не могли искусству Кмицица, что так умело вел своих людей.

– Крадется, как волк в лозах, и, как волк, куснет, – говорили они, – воитель он Божьей милостью.

А Оскерко, который, как уже было сказано, знал, кто такой Бабинич, говорил Сапеге:

– Не зря Хованский цену назначил за его голову. Бог пошлет победу, кому пожелает; но одно верно, что скоро отобьем мы Богуславу охоту воевать с нами.

– Все так, да вот жаль, что Бабинич как в воду канул, – отвечал гетман.

Три дня и в самом деле прошло без всяких вестей. Главные силы Сапеги дошли уже до Дрогичина, переправились через Буг и нигде не обнаружили врага. Гетман стал беспокоиться. По показаниям панцирных солдат, разъезды Богуслава дошли до Дрогичина, стало быть, князь, несомненно, решил отступать. Но что могло это значить? Дознался ли Богуслав о превосходных силах Сапеги и не отважился сразиться с ним, хотел ли увлечь гетмана далеко на север, чтобы облегчить шведскому королю нападение на Чарнецкого и коронных гетманов? Бабинич должен был уже взять языка и дать знать обо всем гетману. Показания панцирных солдат о численности войск Богуслава могли быть ошибочными, надо было во что бы то ни стало получить точные сведения.

Между тем прошло еще пять дней, а Бабинич не давал о себе знать. Приближалась весна. Все теплее становились дни, таяли снега. Вода понимала всю местность, а под нею дремали вязкие болота, страшно затруднявшие поход. Большую часть орудий и повозок гетману пришлось оставить в Дрогичине и дальше идти налегке. Начались лишения, и в войске поднялся ропот, особенно среди ополченцев. В Бранске попали в самую ростепель, так что пехота не могла уже двигаться дальше. Гетман по дороге забирал у мужиков и мелкой шляхты лошадей и сажал на них мушкетеров. Других подбирала легкая конница.

Но слишком далеко зашло уже войско, и гетман понимал, что ничего больше ему не остается, как спешить вперед.

Богуслав все отступал. По дороге войско Сапеги то и дело натыкалось на оставленные им следы: сожженные селенья, на суках повешенные. Местные однодворцы то и дело являлись к Сапеге с вестями; но показания их были, как всегда, сбивчивы и противоречивы. Этот видел одну хоругвь и клялся, что, кроме одной этой хоругви, у князя нет больше войска, тот видел целых две, тот – три, а этот такое войско, что в походе растянулось оно на целую милю. Словом, все это были россказни, пустые разговоры людей, несведущих в военном деле.

Там и тут шляхтичи видели и татар; но слухи о них была самые невероятные: толковали, будто идут они не за войском князя, а впереди. Сапега гневно посапывал, когда при нем вспоминали имя Бабинича.