Генрик Сенкевич - Потоп

– Богуслав теперь под Мальборком, – говорил пан Анджей, – а иные говорят – у курфюрста, собирается с ним вместе идти на помощь королю.

– И отлично! Значит, встретимся! Вы, молодые, не можете с ним управиться, посмотрим, как управится старик! Много было у него противников, но такой, как Заглоба, ему еще не встречался. А теперь мы встретимся, разве только князь Януш в своем завещании велел ему Заглобу обходить подальше. Это тоже возможно.

– Курфюрст – хитрая лиса, – сказал Ян Скшетуский, – увидит, что дела Карла плохи, и сразу отречется от всех своих клятв и обещаний.

– А я говорю – нет, – возразил Заглоба. – Пруссак нас пуще всех ненавидит. Если слугу, что прежде гнул перед тобой спину и сдувал пылинки с твоего платья, переменчивая судьба поставит над тобой господином, он будет к тебе тем безжалостней, чем снисходительней был к нему ты.

– Это почему же? – спросил Володыёвский.

– Да потому, что он не забыл свою прежнюю рабскую службу и будет тебе за это мстить, даже если ты оказывал ему одни лишь благодеяния.

– Оставим это, – заметил Володыёвский. – Иной раз и собака хозяйскую руку кусает. Лучше пусть Бабинич расскажет нам свои приключения.

– Мы слушаем, – сказал Скшетуский.

Кмициц собрался с мыслями, глубоко вздохнул и стал рассказывать о том, как Сапега преследовал Богуслава, как он нанес князю поражение под Яновом и, наконец, как Богуслав, разбив в пух и прах татар, свалил его, Кмицица, наземь вместе с конем, а сам ушел цел и невредим.

– А ведь ты говорил, – прервал Кмицица Володыёвский, – что будешь его преследовать со своими татарами до самой Балтики…

– А не ты ли рассказывал мне, как в свое время, когда у сидящего тут меж нами Скшетуского Богун похитил возлюбленную, он не стал ни мстить Богуну, ни разыскивать, ибо отчизна нуждалась в его помощи? С кем поведешься, от того и наберешься, вот и я, раз я с вами повелся, хочу следовать вашему примеру.

– Да вознаградит тебя Матерь Божья, как она вознаградила Скшетуского, – ответил Заглоба. – И все же я предпочел бы, чтоб твоя невеста была сейчас в пуще, а не в руках у Богуслава.

– Ничего! – вскричал Володыёвский. – Ты ее отвоюешь!

– Не только девушку мне предстоит завоевать, но и любовь ее и уважение ко мне.

– Одно придет вслед за другим, – молвил пан Михал, – даже если ты ее силой умыкнешь, как тогда… помнишь?

– Такого больше не будет!

Пан Анджей замолчал и стал тяжело вздыхать, а потом прибавил:

– Не только ее я себе не вернул, но еще и другую девицу Богуслав у меня отнял.

– Чистый турок, ей-богу! – вскричал Заглоба.

Пан Михал полюбопытствовал:

– Какую другую?

– Э, долго рассказывать, – ответил Кмициц. – Была одна девушка в Замостье, собою чудо как хороша, и староста калушский воспылал к ней нечистой страстью. Боясь сестры своей, княгини Вишневецкой, он не смел при ней преследовать девушку своими домогательствами. Вот пан староста и надумал отправить ее со мною, будто бы к Сапеге на Литву за наследством, а на самом деле хотел перехватить ее в полумиле от Замостья и поселить в каком-нибудь укромном местечке, где никто не помешает его замыслам. Все это стало мне известно. «Хочешь меня сводником сделать? – подумал я. – Ну, погоди!» Людей его я поколотил изрядно, а девицу в целости и сохранности доставил к Сапеге. Эх, друзья, скажу вам, и девушка! Мила, словно птаха лесная, и притом добродетельна… Ну, да я теперь уже иной человек, а мои товарищи… Упокой, Господи, их души! Они давно уже сгнили в сырой земле!

– Кто же она такая? – спросил Заглоба.

– Девица знатного рода. Фрейлина княгини Вишневецкой. Когда-то она была помолвлена с литвином Подбипяткой, вы все его знали…

– Ануся Борзобогатая!!! – вскричал Володыёвский, вскакивая с места.

Заглоба тоже соскочил с груды войлочных попон.

– Пан Михал, успокойся!

Но Володыёвский кошкой метнулся к Кмицицу.

– И ты, предатель, позволил Богуславу ее похитить?

– Не обижай меня! – ответил Кмициц. – Я благополучно отвез ее к гетману и пекся о ней, словно о сестре, а Богуслав похитил ее не у меня, а у другого офицера, с которым Сапега отослал ее к своим родным. Звали его Гловбич, что ли, точно сейчас не упомню.

– Где он?

– Нет его, убит. Так мне сказали Сапегины офицеры. Сам я с моими татарами преследовал Богуслава отдельно от Сапеги и поэтому толком ничего не знаю. Но твое волнение говорит мне, что нас с тобой постигла одна участь, один и тот же человек причинил обиду и тебе и мне. Так давай же соединимся, дабы мстить ему вместе. Пусть он знатный вельможа и могучий воин, а все же, думается, тесно ему станет в Речи Посполитой, коли будет у него два таких врага, как мы.

– Вот тебе моя рука! – ответил Володыёвский. – Теперь мы друзья до гроба! Кто из нас первый его отыщет, тот ему заплатит за обоих. Эх, кабы мне посчастливилось первому – уж я бы из него крови повыпустил, как Бог свят!

Тут пан Михал начал ужасно шевелить усиками и хвататься за саблю, так что Заглобу даже страх пробрал, – он-то знал, что с паном Михалом шутки плохи.

– Не хотел бы я теперь быть на месте князя Богуслава, – сказал он, – даже если б мне в придачу к титулу целую Лифляндию пожаловали. Был у него один противник, Кмициц, настоящий барс – а теперь еще и Михал! Но слушайте! Это еще не все! Я тоже с вами foedus [213]заключаю. Голова моя – сабли ваши! Найдется ли среди сильных мира сего такой, что не задрожит перед подобной силой? Рано или поздно, но Господь от него отвратится, ибо невозможно, чтоб такого изменника и еретика не постигла Божья кара… Вон Кмициц ему уже порядочно крови попортил.

– Не стану спорить, случалось и мне насолить Богуславу, – ответил пан Анджей. И, велев наполнить кубки, он рассказал, как освободил из плена Сороку. Умолчал он лишь о том, как вначале упал Радзивиллу в ноги, – от одного этого воспоминания кровь бросилась ему в голову.

Пан Михал от души веселился, слушая его, а под конец сказал:

– Помоги тебе Бог, Ендрек! С таким смельчаком хоть к черту в пекло! Только вот беда: не сможем мы с тобой всегда вместе драться, служба есть служба. Меня могут послать в одну сторону Речи Посполитой, тебя в другую. И неизвестно, кто первый его встретит.

Помолчав немного, Кмициц ответил:

– По справедливости, он должен был бы достаться мне. Только бы мне снова не осрамиться, ибо… стыдно сказать, но в рукопашном бою этот негодяй искуснее меня.

– Так я обучу тебя всем своим приемам! – воскликнул Володыёвский.

– Или я! – вызвался Заглоба.

– Нет, уж ты меня, пан Заглоба, прости, но я лучше поучусь у Михала! – ответил Кмициц.

– Какой он там ни на есть славный да непобедимый, а мы вот с пани Ковальской все равно его не боимся, дайте только выспаться! – вмешался Рох.