Юрий Салов - Не последний волшебник

Достоверным было только одно: Балинов обвинялся в пяти убийствах. Он резал свои жертвы бритвой.

Он не сопротивлялся, когда его привезли в институт и поместили в четвертый бокс. Он тогда находился в ступоре и не отвечал на вопросы.

Но когда Антон без страха вошел в бокс, он ловко прыгнул ему на спину и повалив на пол, принялся душить цепкими холодными пальцами.

— Попался! Я всех обманул. У меня такая жуткая боль в голове, что я ничего не могу с собой поделать! Попался, сынок! Ха–ха! Я убивал, но это был не я. Я не помню ни одного лица. Для меня эти лица — одна сплошная невыносимая боль! Если бы меня казнили, было бы счастье. Ну, сынок, ты еще хочешь узнать об этом рисунке? — он клокотал, заливался безумным смехом.

— Вы что? Не видите, что происходит? — Моментальный и совершенно непредсказуемый переход из полного покоя в состояние неконтролируемой агрессии напугал даже видавшую всякие виды Марину Дмитриевну. На обложке истории болезни Балинова красовался красный треугольник — условный знак, свидетельствующий о крайней опасности больного.

— Все нормально, Марина Дмитриевна, ничего страшного не произошло… — мычал в гипнтотическом полудреме охранник.

— А это что? — она показала на экран, где Балинов яростно прижимал Антона к полу.

— Не обращайте на него внимания. — Володин мельком взглянул на экран, закрыл историю болезни. — Я сейчас все улажу. Присядьте.

— Все нормально, ничего страшного не происходит… — механически вторил охранник.

— Тот, кого ты ищешь, вошел в мой мозг. Он хотел управлять мной. Но я его не пускал. Я на стороне добра. — пациент изо всех сил стремился перекрыть доступ воздуха в легкие Антона.

— Кто он?

— Я его не выдам. Я не могу, он контролирует меня даже сейчас. Не ищите его. Он заставит тебя страдать! — истерика подступала к Балинову.

— Кто он? — хрипел Антон из последних сил.

— Это не к спеху, Виктор Романович. — мягко заметил вошедший Володин. — Может, поступим по другому?

— Ну убейте меня! Убейте меня! Или я его удушу!

— Причина ваших проблем — то, что в вас вселилось чужое духовное существо. Авеша на санскрите. Оно вас и контролирует. Я освобожу вас от него.

— Это невозможно!

— Для меня возможно. Да отпустите вы парня то, отпустите! А то правда задушите.

Балинов отступил вглубь бокса и сел на полку, привинченную к стене. Тело его сотрясала мелкая дрожь.

— Я не уйду отсюда, пока вам не станет легче. — доктор помог Антону подняться.

— А если не станет?

— Тогда душите меня, сколько душе угодно. Ух ты, каламбур получился.

— И все?

— Нет, не все потом вы мне скажете, кто заставлял вас убивать. Вы ведь знаете, кто.

Маньяк обмяк. Правая нога медленно разогнулась и коснулась пола.

— Ну что? — нетерпеливо спросил профессора Антон уже на улице, огибая стоящие на стоянке перед клиникой машины.

— Типичный авеша. Кукла на ниточках. Им управляли, хотя убивал он сам.

— Получилось снять блокировку?

— Посмотрим. Раньше всегда получалось. — Володин прислушался к своим ощущениям и удовлетворенно улыбнулся.

— Как вы себя чувствуете, вы неважно выглядите.

— Устал. Подобная операция требует больших затрат организма.

— Вы великий человек. Я то сказать ему ничего не успел.

— Ну если бы я первый вошел, я бы тоже ничего не успел. — рассмеялся Михаил Евгеньевич.

— Да уж.

Странные рисунки не давали покоя. Володин решил, что в следующий раз обязательно осмотрит их повнимательнее. К тому времени Балинов должен был выйти из‑под гипнотической кодировки. Он думал, что растормаживание психики пациента было проведено правильно, и ничего страшного не случится.

Во всяком случае, так ему казалось.

— Можем поехать ко мне на дачу на Клязьме, отдохнуть. Там и Валентина будет.

— Я пойду проведать Морозовского. Может ему лучше.

— Ну что ж, тогда… созвонимся. Я надеюсь, что мы скоро поймаем Януса за хвост.

— Не боитесь?

— Интерес к личности нашего фигуранта намного перевешивает мой страх. — улыбнулся Володин.

— Перво–наперво Антон поехал в больницу, где лежал Морозовский. Неожиданно для него, по пути к нему прицепился «хвост». За автобусом шла машина — черного цвета «БМВ» с затемненными стеклами с московскими номерами. Антон примирился с этим.

Он нашел психотерапевтическое отделение, спросил у проходящей медсестры, где находится палата ? 4, и предстал пред светлые очи Владислава Юрьевича, который лежал в халате на койке за пультом телевизора и разговаривал с медсестрой. Увидев Антона, он кивнул головой.

— Нет, нет, в больнице мне только хуже. Я лучше в гостинице отлежусь.

— Напрасно, у нас хорошая больница. Я вам выписываю кардерон и валокордин. Я напишу, как принимать.

— Спасибо. Скажите, а в больнице я мог бы вас видеть чаще?

-Bот этого я никак вам не желаю. Я вообще работаю в реанимации.

— Смотрю на вас и думаю, как же мне хочется жить.

— Ну и что же вы будете делать, когда я уйду?

— А вы уйдете?

— Сейчас допишу про лекарства и уйду. У меня много пациентов.

— Побудьте еще немного. Пожалуйста. Я не знаю, как эти лекарства, но ваше присутствие действительно помогает.

— Хорошо.

— А вы верующий? — улыбнулась медсестра.

— Где‑то верующий, где‑то знающий. Но больше всего мечтающий. Смотрю на вас и думаю, как же можно не любить эту жизнь. И не восхищаться ею.

— Это вы за мной так ухаживаете? — тонкими ухоженными руками она поправила ему подушку над головой.

— Искренне выражаю свои эмоции.

— Ну вот, вы скоро поправитесь. Повезло людям, работающим с вами.

Медсестра ушла.

— Как видишь, несмотря ни на какие дозы вколотой мне химии, я держусь. — шутливо заметил Морозовский, расхаживая в «Адидасовском» тренировочном костюме по палате.

— Как эти люди вышли на вас? — думая о чем‑то своем, спросил Антон.

— Мои люди выкрали этот пентакль, что у тебя сейчас на шее, из сейфа одной мелкой московской фирмы. У нас была информация, что эта фирма заполучила пентакль от некоего швейцарского коллекционера, мутная история. Мы не знали, что за этой фирмой стоит Феликс и компания, новое «Аненербе». Пришлось пережить несколько неприятных минут, при встрече с этими ребятами тет–а–тет, так сказать. Мой бывший охранник, Дмитрий, оказался предателем, так они нашли меня. Интересно, что они ему пообещали? Вечную жизнь?

— Кстати насчет вечной жизни, — заметил Антон. — я ознакомился с книгой Судьбы. Из того, что мне удалось перевести, не следует, что пентакль может изменить ход цивилизации. Он изменяет судьбы отдельных людей. А вот устроить с его помощью в час «Ч» схлопывание времен, Апокалипсис, можно. Нужные ключи есть в этой книге.

— Антон, ты выходил в ментал за это время?