Валерий Ковалев - Левиафан

— Давай выпьем, чтоб лучше думалось, — сказал он ему. — А то у меня сплошная каша в голове. Залпом выпил и захрустел пупырчатым огурцом.

Морозов вопросительно взглянул на Императрицу, та кивнула, и он проглотил перцовку, не ощущая вкуса.

— Вот теперь вроде бы полегчало, — сказал ни к кому не обращаясь светлейший. — А ну-ка, давай по второй, — наполнил он чарки. Выпили.

Все это время Екатерина внимательно рассматривала фотографию крейсера и о чем-то думала.

— Так что будем делать, матушка? — грузно уселся в кресло светлейший. — Все это, — кивнул он на фото, — весьма занимательно.

— Весьма, — согласилась императрица. — А посему, Григорий Александрович, наклонилась она к фавориту, — прошу тебя немедля ехать в Архангельск и самому во всем разобраться.

— Ова? — высоко вскинул брови светлейший. — Нешто у тебя, матушка, нет кого помоложе и шустрей?

— Таких как ты, нет, — со значением ответила Екатерина и осторожно положила снимок на столик.

— И то верно, — самодовольно качнул головой светлейший. — Ну что, поедем, господин капитан? — обратился он к Морозову.

— Я к вашим услугам, ваша светлость! — быстро встал тот со своего места.

— Только гляди, если что не так, повешу, — погрозил ему пальцем светлейший.

— Вешайте! — с готовностью ответил Морозов и вытянулся во фрунт.

— А ты, однако, смел, голубчик, — величаво поднялась с кресла императрица. — Вот тебе за труды, — сняла она с пальца золотой перстень с бриллиантом и протянула Морозову.

— Премного благодарен, ваше величество, — растроганно сказал тот и поклонился.

— Ну, ты давай, братец, подожди меня там, — ткнул пальцем светлейший на дверь. — Я сейчас буду.

Следующим утром, едва над столицей занялась заря, поезд со светлейшим тронулся в путь. Если того требовало дело, ленивый от природы и склонный к сибаритству светлейший проявлял небывалую энергию и распорядительность.

Впереди катила его золоченая, роскошная карета, в которой покачивались на мягких подушках Потемкин с Морозовым, за ней массивный рыдван с личным поваром и дорожными припасами; замыкал шествие десяток лейб-гусар в зеленых доломанах и меховых шапках с красными шлыками, во главе с ротмистром.

Ночевали на почтовых станциях, приводя в неописуемый трепет их смотрителей. Во время короткого отдыха светлейший бражничал с Морозовым и ротмистром, отличавшимся необычайной стойкостью в выпивке, в громадных количествах поедал редьку и квашеную капусту, а между делом играл с офицерами в карты.

Двигались достаточно быстро и без особых приключений, если не считать выбитых ротмистром зубов у нескольких нерадивых смотрителей, да зарубленного гусаром конокрада, пытавшегося угнать лошадь.

На седьмой день, в утреннем полумраке миновав шлагбаум с караульной будкой, въехали в Архангельск, где, как и две недели назад, стояла небывало теплая погода, и направились к резиденции генерал-губернатора. Вопреки ожиданиям, он был уже на ногах и искренне обрадовался столь высокому гостю. Светлейший, как и Екатерина, ценя умных и деятельных людей, всегда благоволил к Мельгунову, выделяя его из числа других губернаторов.

— Ну, как поживаешь, Алексей Петрович? — сказал он, облобызав хозяина. — Я к тебе по повелению матушки.

— Все хорошо, ваше сиятельство, — ответил Мельгунов. — Как здоровье государыни-императрицы?

— Слава богу, — слегка качнул головой светлейший. — Да вот только ты, Алексей Петрович, со своим адъютантом, — кивнул он на Морозова, — привел нас с матушкой в изрядное замешательство. Давай, вези в порт, сам хочу лицезреть сей корабль. Тем паче, что к флоту дело имею прямое.

— Как прикажете, ваша светлость, — сказал Мельгунов. — Вот только велю подать карету.

— Поедем на моей, — ответил Потемкин, горя нетерпением.

— Слушаюсь, — повиновался губернатор, и все трое направились к выходу из дома. Внизу, чуть приотстав, Мельгунов сделал знак дежурному унтер-офицеру, тот быстро подошел, и хозяин, что-то шепнул тому на ухо.

Через минуту блестящая кавалькада выкатилась за ворота.

Необычный вид стоящего в гавани громадного корабля, поразил вновь прибывших. Светлейший застыл на причале в немом оцепенении, а один гусар не удержался в седле и упал с лошади.

— Однако, — пробормотал светлейший, приходя в себя и обескуражено глядя на генерал-губернатора. — Невиданно! Алексей Петрович, вели подать какую-нибудь шлюпку, мы немедля отправляемся на корабль.

— Зачем же шлюпку, ваше сиятельство? — мягко возразил Мельгунов. — Вон стоит моя яхта, — указал он на пришвартованное неподалеку изящное судно. — Кстати, с минуты на минуту здесь будет и наш гость — командир того самого корабля.

— Как? Он разве на берегу? — удивился светлейший.

— Да, Григорий Александрович. Я поселил его вместе с командой в своей летней резиденции за городом.

Словно в подтверждение его слов сзади донесся цокот копыт по деревянному настилу и неподалеку остановился небольшой экипаж. Из него вышел и спешно направился к стоящей на причале группе рослый человек. Это был Морев, извещенный посыльным о визите светлейшего и необходимости срочного прибытия в порт.

— Здравия желаю, господа! — приветствовал он всех присутствующих и, остановившись в двух шагах от Потемкина с Мельгуновым, бросил руку к козырьку фуражки. — Разрешите представиться, ваша светлость. Командир крейсера, капитан первого ранга Александр Иванович Морев.

— Вот те раз, — несколько растерялся князь. — А вы разве меня знаете?

— Точно так, — ответил Морев. — Вы генерал-фельдмаршал, князь Григорий Александрович Потемкин.

— Все верно, — сказал удивленно светлейший. — За малым исключением. Я генерал-поручик.

— Насколько мне известно из истории, — тихо произнес Морев, — вы станете генерал-фельдмаршалом.

— Кхы-кхы, — даже закашлялся светлейший. — Так я вошел в историю? — также тихо спросил он.

— Да, — подтвердил Морев. — Как крупнейший государственный деятель времен правления императрицы Екатерины Великой. Новая Россия помнит и чтит ваши заслуги.

— Неслыханно, — прошептал светлейший, и глаза его увлажнились. На минуту на причале установилась полная тишина, нарушаемая только плеском легкой волны и криками вившихся вдалеке чаек.

— Ну что ж, господин капитан, — растроганно произнес князь. — Премного благодарен потомкам, что не забыли меня. А корабль-то покажешь? Ишь какой он у тебя мудреный, — переходя на «ты», кивнул он головой на залив.

— Почту за честь, — наклонил голову Морев, и все направились в сторону яхты.

Вскоре, поставив белоснежные паруса и подгоняемая легким бризом, она заскользила к ракетоносцу.

Коротающий в рубке второй час утренней вахты капитан-лейтенант Бельский сразу же заметил появившуюся на пустынном причале порта золоченую карету в сопровождении эскорта и вскинул к глазам тяжелый бинокль.