Борис Царегородцев - Комфлота Бахирев

Наши артиллеристы оказались на высоте – добились уже не менее трех попаданий в линкор, но этих жалких укусов он даже не почувствовал и мчался прямо сквозь разрывы наших снарядов, не помышляя о маневрировании. Все равно нам делать нечего в этом случае, только убегать. Нас может спасти разве что наша машинная команда, надежные механизмы и умелое маневрирование нашего командира. Наша скорость выше, чем у русского линкора, но параллельно ему с некоторым превышением по скорости двигаются два нефтяных эсминца, еще два таких же эсминца видны позади, нагоняющие линкор. А вот эти русские эсминцы очень опасны, если все четверо навалятся на нас, тут и скорость не поможет, вся надежда на наших комендоров. Если им удастся одного-двух остановить, то мы уйдем. В бинокль я разглядел, как поднялись страшные орудия около огромных труб и мачт. Сверкнул залп. Прикованные к месту, мы вслух считаем секунды – 1, 2… 10, 20… Внимание! Падение! Залп лег недолетом всего несколько метров. Из водяной бездны вырвалось фантастическое построение стихии воды, пены и дыма. Несколько мгновений эти фантасмагорические сооружения из воды стояли на поверхности моря, а наш корабль проходил мимо. Распространился запах ядовитого газа от сгоревшей взрывчатки. Казалось, что он заполнил все пространство вокруг крейсера. Мы мчимся вперед зигзагами, а преследователь по прямой. Вот снова вспыхнул залп. Мой Бог, спасибо тебе, и он пришелся мимо. Сверкнул третий залп. Глухой вой приближающегося ужаса, заключенного в стальном цилиндре мощной взрывчатки. Вода и осколки обрушились на корабль, появились раненые и убитые. Нас взяли в огненное кольцо, еще немного, и перед нами откроются ворота в Валгаллу. Но мы постепенно отрывались, и наше удаление настолько увеличилось, что уже не был виден форштевень русского линкора. Мы стали надеяться, что наш бравый « Бреслау » как-то вывернется из этой смертельной передряги. Все стоят не двигаясь, словно зачарованные, охваченные одним чувством, одной мыслью – не попади, пролети мимо. Летят секунды одна за одной. Прошла минута, а может, две, время для нас просто остановилось. Когда же долетят русские снаряды, чтобы после их падения изменить курс и сбить прицел. Будут ли они нашей гибелью, или выпадет шанс пожить.

То, что случилось сейчас, в молниеносном ходе событий, мы не могли толком понять. В крейсер попало сразу два чудовищных снаряда, и один разорвался возле самого борта. Страшный шок. Всех бросило друг на друга. Крейсер вдруг сделал прыжок. Накренился. Хлынула вода в пробоины. Нырнул нос, зарываясь в воду. Все ринулись в пропасть. С ревом и кипящим остервенением ворвались на палубу, мостики, полубак водяные смерчи. Все и вся в воде, а следом звон, треск, грохот, пламя, дым, вырывающиеся из внутренностей крейсера. « Гибель! » – отчаянно сверкнула мысль. Сейчас крейсер пойдет на дно. Но нет, он еще держался на воде и двигался по инерции. Крейсер давал нам последний шанс спасти свои жизни, не затонул сразу, а предоставил некоторое время, чтобы могли спустить оставшиеся целыми шлюпки и плоты, и мы воспользовались этим шансом, конечно, не все, но большинство».

Это эмоциональное и яркое описание обстрела крейсера «Бреслау» главным калибром линкора «Императрица Мария» я прочитал через десять лет после описываемых событий.

Крейсер тонул, получив еще два снаряда помимо тех двух. Одно котельное отделение было разрушено полностью, второе затапливалось, и остановить поступление воды не было никакой возможности. Одна турбина разбита, а для второй не было пара. Мы подошли на расстояние мили к горящему и обреченному кораблю, особенно сильный пожар разгорелся позади кормовой трубы, да и между мостиком и первой дымовой трубой тоже хорошо горело. Крейсер начал тонуть кормой, задирая нос все выше и выше. И казалось, что он так и затонет в вертикальном положении, как раздался взрыв в его средней части. Это взорвался один из снарядных погребов, выворачивая наружу обшивку корабля. В эту дыру хлынули новые потоки воды. Корабль начал опускать нос, но заваливается на левый борт, полежав некоторое время на боку, он так же боком, но уже кормой погрузился в морскую пучину. Эсминцы подошли к месту только что разыгравшейся трагедии и начали подбирать оставшийся экипаж из воды.

– Ваше превосходительство, сегодня нам удалось избавиться от одной занозы, которая так долго досаждала нам, – с радостью в голосе проговорил Вердеревский. – Теперь осталось подловить «Гебен».

– Я боюсь, дорогой мой Дмитрий Николаевич, что после того, как нам удалось потопить крейсер, на то, чтобы теперь поймать «Гебен», нам остается очень мало шансов. Я даже не знаю, чем мы можем его выманить из пролива, чтобы перехватить и потопить. Послать радиограмму адмиралу Пилкину на «Алмаз»: «Угрозы обстрела германскими кораблями наших войск нет, крейсер благополучно перехвачен и уничтожен. Линкор и эсминцы уходят в Севастополь. «Кагул» и гидрокрейсера оставляю на ваше усмотрение».

Генерал Юденич, узнав, что опасности обстрела с моря больше нет, отбыл в Батум. Хотя мы уничтожили только крейсер и оставался еще один корабль, гораздо мощнее нами уничтоженного, генерал понял, что турки побоятся выслать его сюда, а вернее всего, сами немцы ни за что не будут рисковать своим кораблем. А это значит, что город в ближайшее время падет, и ему тут делать нечего, надо готовиться к следующему наступлению, но в другом месте.

Линкор и эсминцы я увел в главную базу, где нас встречал почти весь город. В этот же день получил хвалебные телеграммы от государя и от морского министра.

Бои на подступах к Трапезунду продолжались. Теперь расстояние от Батума до линии фронта стало слишком велико, а основными кораблями огненной поддержки Приморской группировки оставались тихоходные канонерские лодки, привлекать которые для обстрела вражеских позиций стало выливаться в проблему. Поэтому командование флота решило перевести их на постоянное базирование в Ризе, пока не будет взят Трапезунд.

По просьбе командования Кавказской армии усилить Батумский отряд крупным кораблем с тяжелой артиллерией мы выделили броненосец «Пантелеймон». 7 апреля он вышел из Севастополя под прикрытием трех эсминцев и прибыл в Батум 8 апреля.

Уже утром 10 апреля броненосцы «Ростислав» и «Пантелеймон» подошли к Сюрмене и приняли на борт армейских артиллеристов, которые должны корректировать огонь кораблей. Первым открыл огонь по берегу «Ростислав», а потом к нему присоединился «Пантелеймон». Их охраняли пять эсминцев и два тральщика. Стрельба велась с дистанции одиннадцати кабельтовых. Генерал Ляхов, как только закончилась артподготовка, бросил войска в атаку на турецкие укрепления. Турки, хотя и оказывали яростное сопротивление, были отброшены, их войска понесли ощутимые потери. К ночи броненосцы снова начали обстрел турецких позиций. За этот день наши войска продвинулись на десять верст и теперь находились всего в пяти верстах от Трапезунда.