Игорь Николаев - Война за империю

— А-а-а, — понимающе кивнул он. — Тогда давайте знакомиться. Я — тов… Шанов. Боемир Ефимович Шанов.

— Наталья. Коновалова.

— Приятно познакомиться. Теперь извините, дела утренние. Совершенно не ждут.

— Да, да, конечно…

Держа на весу авоську с продуктами, сосед прошествовал на кухню, она последовала за ним.

Кухни во 'втором проекте' были на удивление большими. Нашлось место для титана, питающего теплой водой санузел и кухонную раковину, а также для довольно большого стола, нескольких шкафчиков и новинки прогресса — двухконфорочной газовой плиты. Такие стали ставить в жилые дома лишь год назад. Планировалось в ближайшее время охватить газификацией большую часть жилого фонда, но война властно вмешалась в гражданскую жизнь.

Аркадий позаботился о маме и здесь, на столе стоял заботливо прикрытый салфеткой стакан еще теплого чая, на маленьком блюдечке — бутерброд с маслом.

— У вас хороший и заботливый сын, — заметил Шанов, зажигая газовый огонь. Мужчина деловито доставал на свет чугунную сковородку без ручки, несколько яиц, кусок сала, завернутый в газету. Скоро мелко порубленные кусочки сала зашкворчали на сковороде. Шанов методично разбивал яйца ножом, больше похожим на уменьшенный мясницкий тесак.

— Хотите присоединиться? — неожиданно спросил он, в пол-оборота к ней.

— Нет, спасибо.

— Приятного аппетита.

Плавно завязался разговор ни о чем. О погоде, о способах приготовления яиц и прочих пустяках — беседа из тех, которыми занимают время вежливые, но не слишком хорошо знакомые люди.

Шанов продолжил кулинарное колдовство, посыпая яичницу странными порошками из глиняных горшочков, на вид очень старых и экзотических. Потом с аппетитом начал ее уплетать. Наталья пила чай, исподволь оценивая нового соседа. Он был немного ниже среднего роста, но с жилистой фигурой спортсмена. Женский взгляд Натальи отметил белую рубашку с очень короткими рукавами и темно-коричневые штаны на завязках, такие носили лет двадцать назад. И то, и другое достаточно старое, почти ветхое. Похоже, Шанову не было совершенно никакого дела ни до моды, ни до женского внимания… последняя мысль отозвалась в ее сердце едва заметным уколом. Шанов был бы похож на оборванца, если бы не идеальная чистота одежды и следы тщательной починки, сделанной мужской рукой — на это указывали ровные, но слишком крупные стежки.

Коротко стриженые волосы, но не чисто военный 'ежик'. Цвет неопределенный, с серым отливом, похож на преждевременную равномерную седину. Немного позади левого уха среди волос пролегла голая полоска длинного неровного шрама, идущего почти по всему затылку. Лицо ничем не примечательное, узкое, скуластое. Высокий лоб, глубоко прорезанный тремя вертикальными морщинами, тонкие, бледные, но хорошо очерченные губы. Выделялся взгляд — с легким прищуром на левый глаз, очень цепкий и внимательный. Возраст определить было сложно, Шанову равно можно было дать и лет тридцать, и все пятьдесят. Не то преждевременно состарившийся, не то хорошо сохранившийся. Медицинский опыт Натальи склонялся к первому.

Еще у Шанова была очень странная манера общения. Он говорил неизменно ровно, проявляя эмоции с крайней скупостью. Улыбался редко, самыми краешками губ, при неподвижном лице. Скорее даже не улыбался, а обозначал видимость улыбки. И время от времени неожиданно делал паузы на одну-две секунды, словно оценивая на внутренних весах — о чем стоит сказать, а о чем умолчать. О себе не говорил вообще, ограничившись определением 'небольшой служащий'. Впрочем, даже если бы он не оговорился в самом начале разговора, оборвав себя на слове 'товарищ', у Шанова прямо-таки на лбу было написано: 'военный'. Это читалось в выправке, прямой как доска осанке, в несуетливом властном достоинстве, облегающем Шанова будто невидимый плащ. Наталья была наблюдательна, многолетнюю привычку командовать и подчиняться она вычисляла с первого взгляда. Еще сосед очень характерно ел, не жадно, но быстро, низко наклонившись над сковородкой, как бы закрывая ее собой от ветра и дождя

— У вас было ранение правой руки? — спросила Наталья, проверяя догадку

Он аккуратно положил вилку и прямо посмотрел на женщину. Она никак не могла понять, какого цвета у него глаза, не то карие, не то угольно черные, они словно переливались оттенками темного, в зависимости от настроения и света.

— С чего вы взяли? — довольно резко спросил он в ответ. Плечи слегка напряглись, голова чуть опустилась.

— Немного неестественно держите кисть, движения скованные, — против воли она привычно взяла тон профессионального медика. — Я врач, хирург-травматолог. Помимо прочего специализируюсь на огнестрельных ранениях и минно-взрывных травмах. У вас было повреждение правого предплечья и лучезапястного сустава, тяжелое, скорее всего с раздроблением. Довольно давно. Лечили очень хорошо, но такое всегда оставляет след.

Шанов слегка расслабился.

— Да, у меня было… была тяжелая… травма. Лет… да, около десяти лет назад. Иногда болит и мешает, особенно в такую погоду.

Его вилка проскребла по дну сковородки, собирая остатки завтрака.

— Ну что же, можно сказать, что мы познакомились. К сожалению, мне пора.

Особого сожаления в его голосе не слышалось. Шанов резко встал, размашистым движением прихватил сковородку. Посуду он мыл так же, как и ел — быстро, но без спешки, аккуратными точными движениями. Закончив, не оборачиваясь, ушел. Наталья допила чай, обдумывая то, что узнала о соседе за это короткое утро.

Наверняка военный. Судя по манере общения — офицер, причем достаточно высокого полета, но не 'кабинетный'. На руках нет характерного следа въевшихся горюче-смазочных, значит не из мехвойск. Был ранен. Занимается физкультурными упражнениями или много времени проводит за тяжелой работой. И определенно связан с какими-то немалыми секретами, ей и ранее приходилось общаться с людьми, опутанными разнообразными подписками, но у Шанова постоянный самоконтроль и взвешивание всякого слова превосходили всякую меру. Обычные 'труженики войны' ведут себя несколько по-иному, без параноидального самоконтроля.

Очень, очень интересный человек, буквально сотканный из контрастов.

И как-то немного, самую малость грустно становилось оттого, что он ушел, не обернувшись и не сказав хотя бы 'до свидания' …

В то время как полковник Шанов знакомился с новой соседкой, несколькими тысячами километров южнее и западнее происходили значительно более масштабные события. И в отличие от знакомства мужчины и женщины, касающегося лишь их самих, баталия в Средиземном море обещала повлиять на весь мир, значительно изменив баланс сил в конфликте континентального социализма и островного империализма.