Владимир Романовский - Добронега

– Если желаешь. Но, возможно, между вами есть какие-то тайны, в которые тебе не хотелось бы меня посвящать. Что ж, я отойду в угол, к Диру, а вы с Рагнвальдом отойдете в противоположный, и шепчитесь там себе в хвоеволие. Только к двери не подходи, а то Дир расстроится.

– Как мне его позвать?

– Кого?

– Рагнвальда.

– Дир, открой дверь, – велел Святополк.

Дир открыл, и Эймунд, подойдя ближе, крикнул:-

– Рагнвальд!

Длинный Рагнвальд независимой походкой подошел к домику.

– Войди, – подсказал Святополк.

– Войди, – громко сказал Эймунд.

Дир прикрыл за Рагнвальдом дверь. Рагнвальд бросил удивленный взгляд на рукоять сверда, торчащую из земляного пола. Святополк присоединился к Диру, а Эймунд с Рагнвальдом отошли в другой угол.

– Пойдешь в Каенугард с теми, кто на берегу, – сказал Эймунд тихо. – Найдешь там нашего плотника, свяжешь его, и спрячешь где-нибудь за городом. Расспросишь. Смотри только не убей и не калечь сильно. Если он тебе ничего не скажет, жди моего прибытия. Уж я душонку его подлую клещами вынимать буду.

Рагнвальд перевел взгляд на Святополка. Святополк и Дир стояли в тени, видно было плохо.

– Где же я его тебе найду? – спросил он. – Каенугард большой.

– Он наверняка человек Ярослава, – раздраженно и тихо сказал Эймунд. – Вот же, хорла, братики эти, поставили меня в положение. В живом и подвижном виде упомянутое тело Ярославу нужно еще меньше, чем Святополку. Кстати, наверняка все это было подстроено, чтобы поссорить меня со Святополком, Рагнвальд, и цели этой Ярослав, не в укор ему, а в похвалу будет сказано, очевидно достиг … Да, так вот. Пойдешь в детинец, расспросишь охрану.

– Ярослав охрану сменил, – напомнил Рагнвальд. – Ни одного из наших там наверняка нет.

– Слуг расспроси. Действуй, как считаешь нужным.

– А если меня в детинец не пустят?

– Спрашивай за воротами. Впрочем, сейчас я сделаю так, чтобы пустили. Перестань таращиться на рукоять. Это я всадил сверд, в ярости. А потом придающая силы ярость прошла, и обратно вытащить его я в один прием не смог.

– Но ведь…

– Что?

– Ты хотел сегодня же послать меня в Полонию.

– Разве?

– Да.

– Зачем?

– Чтобы вместе с Мешкой ехать в Сигтуну.

– Да, действительно. Не к спеху сейчас, – ответил Эймунд с досадой. – И вообще не нужно. Судя по поведению князя, он больше не нуждается в наших услугах. И его союзники – не наши союзники. Поэтому – не нужно. Перестань таращиться на рукоять!

– Свадьбы не будет?

– Не будет. Во всяком случае, ее не будет сейчас. С Болеславом очень трудно договориться без посредничества Святополка. Вот и имей дело со славянами. Кстати, когда будешь брать плотника… постарайся, чтобы об этом не узнали люди Ярослава.

– Постараюсь, – ответил радостно и тихо Рагнвальд. – А зачем, позволь спросить?

– Что это ты расцвел вдруг? … Зачем… Мало ли с кем понадобится нам в ближайшее время искать союза.

– Не понял.

– И не надо. Езжай и делай, что велено.

– А ты?

– А я побуду с князем. Прослежу, чтобы он не напутал чего, не натворил дел. Славяне – очень ненадежный народ.

– А все-таки, если я в детинце ничего не узнаю?

– Спрашивай за воротами. Не мне тебя учить. Иди. Нет, подожди. Ты заметил ухаря, который рядом со Святополком стоит?

– Да.

– Будешь выходить, глянь ему в лицо. Запомни его хорошо. Запомни надолго. Его нужно будет обязательно найти. Не сейчас, а потом. Но найти обязательно. Мне необходимо будет с ним поговорить.

Рагнвальд кивнул и пошел к двери. По пути он чуть не споткнулся о торчащую из земляного пола рукоять.

***

Подкреплений не было. Ярослав на них и не рассчитывал так скоро. Гонец доложил, что Святополк переправляет часть войска через Днепр всего в трех аржах к югу, намереваясь, очевидно, заступить на юго-западный хувудваг. Ярослав и Жискар забрались на стену детинца. Да, перемещения на юге действительно имели место.

– Запереть, что ли, ворота? – размышлял Ярослав вслух. – А, Жискар? Выстоим до прибытия подкреплений?

– Большой город какой, – сказал Жискар рассеянно. – Красивый … Есть красивые женщины … А городскую стену нужно строить из камня.

– Да, – согласился Ярослав. – Именно. Что ж, посылай биричей, пусть собирают народ на торге.

– На торге? – удивился Жискар. – Что есть торг?

– Foire, – объяснил Ярослав. – Э… Le… la? … marche.

– О! Это который внизу?

– Да, на Подоле. Иди, иди. Через два часа чтоб все собрались. Сколько тут жителей? Тысяч семьдесят, восемьдесят. Поместятся.

***

Морковник Грыжа, живший неподалеку от Подола и услышавший от сиплого бирича, что князь будет нынче же говорить на торге, вернулся в дом, съел обед, без излишней жестокости побил жену, приговаривая «А вареники-то перепрели, хорла, перепрели вареники-то», умылся наскоро и проследовал на торг. Народу было ужас сколько, и Грыже, человеку в принципе не злому, но увлекающемуся, пришлось действовать плечами, локтями, и даже коленями, чтобы пробить себе путь в первые ряды. Удивительно, как в городе умещается столько разного народу, думал Грыжа, придерживая рукой кошелек в кармане портов, чтобы не украли. И все разные. Вот стоят сынки боляр, держат в руках пучки укропа – это чтобы досадить новым властям, мол, вот при Добрыне, отце народном, было замечательно, а теперь вон чего. Вот просто тупые ремесленники. Вот старики и старухи, им близко не подойти, они немощны. Вон священники в длинном. Вон купцы. Как много всяких. Вон холопы. Да. А вот и князь. Ишь как едет на коне, с ратниками. Интересно, слезет он с коня, перед тем, как говорить, или нет? Грыжа тронул за плечо стоящего рядом ремесленника.

– Три медяка закладываю, братец, что князь не слезет с коня.

– Пес ети твою мать, – взволновался ремесленник. – Напугал! Чего ему слезать?

– На ногах-то говорить удобнее.

– Это тебе удобнее, потому у тебя коня нет.

– Люди добрые, киевляне, дети мои! – крикнул князь и спрыгнул на землю.

– Видишь? – сказал Грыжа.

– Так он сначала заговорил, а только потом слез.

– Нет, ты проиграл.

– Нет, не проиграл.

– Три медяка проиграл.

– Мы не договаривались.

– Нет, договаривались.

Кругом заинтересовались спором.

– Дети мои, – сказал Ярослав. – Сюда идет Святополк с тысячами воинов. Город не удержать, да и не хочу я, чтобы жители Киева гибли понапрасну. Мы уйдем без боя, но вернемся. Мы дадим Святополку бой, но не в Киеве. Киев слишком хорош для этого. Дети мои, оставляю я вам киевскую казну нетронутой, дабы не наложил на вас Святополк дань непосильную, найдя ее пустой.

– Пусть катится обратно к своим астерам, – сказали в толпе не очень громко.

Где-то захихикали. Никому и в голову не пришло, что Ярослав мог услышать. Но он услышал.