Георгий Турьянский - Марки. Филателистическая повесть. Книга 1

— Вернее стоял, а теперь сидит, благодаря вам, — добавил я. — А что же отравление?

— Отравления никакого не было. Его симулировал человек с виньетки, чтобы полиция не совала нос в его машину. Наш противник на поверку оказался банальным вором. Хотя незаурядным, конечно.

— Если даже у самого Оуэна на предприятиях воруют, куда уж нам-то в России? — вырвалось у меня невольно.

— Резонно.

— Получается, социалистическая идея никогда не сможет функционировать? — невольно вырвалось у меня.

— Люди воруют, доверие — не самый лучший сторож. Социалистическая идея может работать только в том общем случае: если все участники проекта честные люди. Заведётся один такой Роберт Бёрнс — и пиши пропало.

— Плохое воспитание — вина общества, — внёс я окончательную ясность в наше дело. — Итак, расследование закончено.

— Думаю, вы виноваты перед вашим подозреваемым пастушком, — не дал мне опомниться Попов. — Вам следует перед ним извиниться и подарить несчастному мальчишке что-нибудь на память.

Я согласился с моим другом.

— Но что же я ему дам? — развёл я в стороны руки.

— Лучший подарок на свете — книга, — заметил Александр Степанович, и я снова не мог не согласиться с его словами.

— Прекрасно! — ответил я с жаром. — Пусть это будет одна из моих книг с моим собственным автографом!

Попов, как мне показалось, не очень охотно поддержал эту идею.

— Лучший подарок юному джентльмену, на мой взгляд, учебник электротехники, — заметил он. — Такая книга, по крайней мере, полезна.

На этом я собирался закончить свои сумбурные записи, и хотел уже отложить в сторону карандаш, как вдруг мне вспомнилось, чем закончилась наша беседа. Я встал с кресел и хотел уже пожелать Александру Степановичу спокойной ночи, но он внезапно о чём-то вспомнил и удержал меня:

— Дорогой Буревестник, перепрячьте куда-нибудь ваши папиросы. Вы проиграли этот спор и с вас причитается.

— Но как вы догадались?

— Я шёл методом от противного. В вашем коробке оставалась лишь одна спичка. Тогда, в темноте. Помните?

— Да, я зажёг фонарь.

— Именно. Я подумал, зачем некурящему человеку коробок и одна-единственная спичка? Утверждать, что вы носите с собой коробок со спичкой, не пользуясь коробком, было возможно, если бы вы нашли какое-то применение спичке. Чтобы поковырять ей в зубах после еды, например, или в ухе. Я поднял с земли огарок и не обнаружил на нём следов зубов и грязи, спичка новая. Противоречие доказывает, что первоначальное предположение неверно. Вы пользуетесь и коробком, и спичками.

Мне не оставалось ничего другого, как вновь поразиться недюжинными мыслительными способностям моего дорогого учёного друга.

Попов вынул батистовый платок, нашу драгоценную улику, и протянул мне:

— Оставьте себе, в память о поселении Нью Ланарк.

За последние несколько дней произошли события, которые своей необычностью удивили видавших виды обитателей альбома.

Над Лондоном и другими крупными городами были замечены пролетавшие аэропланы. Такое случалось и раньше: аэропланы из других эпох и с марок других стран залетали в Британию конца XIX века, а участники операции по спасению челюскинцев регулярно совершали дальние перелёты. С большим воодушевлением завершился исторический, не имевший аналогов в истории филателистической авиации дальний перелёт «Мыс Канин Нос — Мыс Доброй Надежды». Южноафриканские треугольники — старая цель советских авиаторов, живущих на страницах альбома. Целям пропаганды воздухоплавания должен был служить готовившийся перелёт между марками «Батум британской оккупации — колония Аден».

Но в последние недели аэропланы со свастикой на крыльях со страниц Третьего Рейха очень уж зачастили сюда и явно не с целью пропаганды достижений германской промышленности.

Масла в огонь подлил перебежчик. Перебежчик утверждал, что является немецким офицером с марки образца 1942 года. Офицер сам явился в полицию Лондона и потребовал немедленной аудиенции с руководителями страны. Аудиенции ему не дали, но на допросе он всё же показал, что на марки Британии и её колоний готовится нападение сил Третьего Рейха, союзных с Германией марок Богемии и Моравии и оккупационных марок Латвии, Эстонии и Украины, коих в альбоме имелось несколько страниц. По столице поползли нехорошие слухи. В колонии были направлены конные курьеры с приказом немедленно вернуть на остров как можно больше солдат и начать повсеместную подготовку к обороне. Объявили всеобщую мобилизацию.

Несмотря на всеобщий подъём и решимость марок Британии защищаться до последней страницы, все понимали: борьба будет нелёгкой. Дело заключалась ещё и в том, что объединённые вооружённые силы колониальной Британии и её союзников разбросаны были по разным страницам и значительно уступали в техническом оснащении силам Третьего Рейха.

Наши герои узнали о готовящемся вторжении незадолго до объявления войны, как и все жители острова. А когда узнали, у них не оставалось много времени на размышления.

— Я полагаю, в сложившейся ситуации с острова нам не выбраться, — почесал затылок Горький. — Будем пережидать войну здесь.

— Не знаю, как для вас, дорогой Буревестник, а для меня объявление войны не явилось совсем уж неожиданным, — отвечал Попов. — Я всегда подозревал, что такое дикое количество изображений фюрера и его солдат, да ещё и помещённое в одном месте, в нашем альбоме, добром не кончится.

— Что же нам делать?

— Поживём — увидим, — неопределённо ответил профессор.

Долго ждать не пришлось. Вскоре начались бомбардировки, колонны новобранцев потянулись с юга по направлению на север. Каждою утро заунывный марш волынок ознаменовывал прохождение очередной воинской части, спешащей на фронт. Ожиданием и тревогой наполнились лица людей, газеты, сам воздух. Любому самостоятельно мыслящему человеку следовало принимать решение, что делать дальше.

— Вы, как знаете, Алексей Максимович, а я, пожалуй, отправлюсь на фронт, — заявил профессор как-то утром. — Запишусь добровольцем. Ничего не остаётся делать, как примкнуть ко всем честным людям и взять в руки оружие. Боюсь, нам придётся расстаться, вас я неволить не стану, хотите оставаться в Нью Ланарке — оставайтесь.

— Зачем вы меня обижаете? — ответил Горький, взяв в свою большую ладонь руку Попова. — Куда вы, дорогой мой человек, туда и я. Не станем терять друг друга в час испытаний.

Профессор Попов ответил крепким рукопожатием.

— Честно говоря, не ожидал от вас иного ответа, дорогой друг. Давайте станем готовиться к отъезду. Быть может, добрая миссис Макинтош согласится оставить у себя наши пожитки.