Наталья Болдырева - У обелиска (сборник)

Сейчас предстояло самое сложное: удерживая проход, допросить мертвеца и проследить, чтобы душа вновь вернулась на Серую Дорогу. Нужно было поторопиться, открытый проход высасывал последние силы. На лбу выступил холодный пот, руки заледенели, голова кружилась, однако ему нужно было любой ценой довести дело до конца.

Он чувствовал сопротивление – даже мертвый, фриц не хотел отвечать, однако маг держал его крепко. И мертвец, лежавший в круге из мерцающих в плошках магических огней, неохотно открыл рот. Вначале из горла вырвалось сипение, потом маг услыхал хриплый, невнятный ответ:

– Ефрейтор… Артур Бергауэр… Первая горная дивизия… Горный разведывательный… батальон…

Порошин снова судорожно вздохнул и поморгал – в глазах, слезившихся от неощутимого ветра с Серой Дороги, замерцали странные огоньки. Ох, как бы в обморок не хлопнуться… Нельзя, сейчас никак нельзя! Он поморгал еще раз, сгоняя слезы и надеясь, что злое мерцание исчезнет… и вдруг понял, что мерцание ему не чудится. На Серой Дороге творилось что-то невообразимое. Бледные огоньки душ, одинокие, потерянно бредущие в ледяном тумане посмертия, возвращались.

И было их много, очень много.

Такого ужаса Порошин не испытывал никогда в жизни, даже под самой первой бомбежкой.

Когда схлынула первая волна страха, от которой руки затряслись и живот скрутило судорогой, он расслышал далекий голос, кричащий где-то в голове, на пределе внутренней слышимости. Какой-то маг пробился к нему через мыслеречь:

«Закрывай! Немедленно закрывай окно! Они же сейчас прорвутся! Закрывай, чучело глухое!»

«Второй наш маг, – сообразил Порошин. – Тот самый, раненый, про которого говорил подполковник. Наверняка более опытный, чем он сам».

«Сейчас!» – ответил он этому паническому воплю, и ощутил ответный короткий выдох. Его услышали.

«Быстрей. Чем могу, помогу». – И сразу же через ночь, через стылый морок Серой Дороги к нему пробился ручеек силы – живой, огненной, скрученной в тугой шнур.

Заплетающимся от страха языком Порошин начал произносить формулы отрицания и замыкания, попытался сдвинуть ладони, финальным жестом захлопывая окно – и понял, что проход не закрывается. Он еще мог держать его, не давая распахнуться совсем и выпустить наружу сотни мертвецов, – но не мог и закрыть, даже с помощью второго мага.

Кто-то неизмеримо сильнее их обоих скрыто вмешался в его неумелый обряд и теперь давил, давил, одолевая сопротивление Порошина и заставляя его по сантиметру разводить руки все шире.

«Закрывай же, дурень! Ну!»

«Я… не могу…»

В немом ужасе Порошин глядел, как несутся на него из серой мглы бледные звезды возвращаемых на землю душ. Глядел – и ничего не мог поделать.

Второй маг несколько мгновений молчал – видимо, анализировал обстановку. Порошин, из последних сил державший проход, не мог на это отвлечься.

«Ясно все, – наконец услышал он, и в голосе незнакомого коллеги прозвучала смертельная усталость. – Поймали нас на твоего покойника, как карася на хлеб. За Донцом, похоже, спецы из «Аненербе» сидят, сильные посмертники. Так канал силы упрятали – за неделю не отыщешь. Я только сейчас увидела…»

Маг оказался женщиной, и это почему-то Порошина особенно задело. «Уходи немедленно!» – хотел крикнуть он и не успел. Полянку, где он работал, накрыло залпом вражеской артиллерии. Наводчики фрицев наконец его нашли.

Мага опрокинуло, оглушило, а в себя он пришел лишь спустя час, в кузове полуторки, идущей в массе прорывающихся войск. Один из сержантов вытащил его и доволок до балки. Немцы поливали колонну, рвущуюся к Северскому Донцу, шквальным огнем, люди шли, не имея никакого прикрытия, и очнувшийся Порошин, насколько хватало сил, ставил защиту для них и обманки для вражеских магов. Пару раз он пытался связаться с той незнакомой ему женщиной-магом – но безуспешно. Как он понял позже, она осталась в балке, не ушла, и в одиночку сдерживала «атаку мертвых» – умело, расчетливо, пока и ее не накрыло вражеским снарядом или не сожгло боевым ударом тех самых «спецов из «Аненербе»». Именно благодаря ей окруженцы получили время на прорыв, Порошин был тут совершенно ни при чем.

А орден Красного Знамени и звание старшего лейтенанта достались ему…

Сержант стрелкового полка, вытащивший Порошина с полянки, погиб во время прорыва – убитыми потеряли тогда очень много, из десятка человек до берега Донца добирались хорошо если трое. Нестеренко погиб тоже.

Порошин потом, трясясь от озноба в госпитале душными летними ночами, часто вспоминал их всех и думал о том, как несправедлива бывает война.

– Иван Григорьич!

Порошин вздрогнул. Синичка стояла перед ним, держа в руках брезентовую сумку с выданными под расписку в Москве магическими смесями и материалами. Малый набор специалиста по посмертной работе, или, как шутил профессор Арнольди, «сума некроманта».

– Начинаем? – деловито спросила Лидочка, словно не замечая задумчивости посмертника.

– Да… конечно.

– Как обычно? «Крышку»?

Порошин кивнул. «Крышка», или по инструкции «Малый комплекс магических воздействий по предотвращению спонтанной денекротизации», надежно изолировала друг от друга два сопряженных пространства – живых и мертвых – и не допускала проникновения в могилу сильных магических возмущений. Порошин с начала своей карьеры поставил сотни таких «крышек», бывало – работал и под обстрелом, и под угрозой окружения, но ни разу еще – вблизи аномалии, подобной этому немецкому монументу. Свежее захоронение сделали у самого подножия пригорка – места другого не нашли, что ли? Или рассчитывали, что вражеские маги побоятся к нему лезть? Он огляделся: нигде никого, Денисов и впрямь загнал своих молодцов в дом. Только вечереющее небо с разливающимся по западному краю бледным заревом заката, тянущиеся по горизонту дымы, далекая канонада и шелест ветра в ольховых ветвях. Вот и прекрасно.

– Будешь ассистировать, Синицына, – скомандовал он. – Сложная у нас сегодня обстановка, один я могу и не справиться. А ты уже кое-что умеешь – поможешь.

– Так точно! – Синичка просияла. Учиться она любила – даже такому тяжелому и неприятному делу, как посмертная магия, и это качество Порошину в ней тоже нравилось.

Вдвоем они подготовили основу для «крышки». Начертили прямо на осыпающейся земле могильного холмика сложную, многодетальную фигуру, жестко сориентированную по магнитным полюсам – контур для приложения силы. В густеющих сумерках было заметно, что линии ее слегка светятся. Какой бы здесь ни был вялый фон, а все же фоновая магия концентрировалась в контуре, и Порошина это порадовало: значит, ее для работы хватит. В точках пересечения линий голубоватым светом замерцали свечки из особого материала – температурно-световые фильтры.