Наталья Болдырева - У обелиска (сборник)

– Варька, тихо! Давай быстрей…

Свернули в проходной двор.

Пробежали мимо недостроенного сарая, пересекли еще один двор.

Только в темной арке новостройки мы остановились.

– Прости, Варь, за пробежку. Но за нами кто-то шел.

– Да кому надо-то…

– Тсс!

Мы прижались к стене арки, как какие-нибудь шпионы. Но двор оставался пустым и темным.

– Может, потерял нас… – неуверенно шепнул Виктор.

– Может, ему просто надо было в ту же сторону?

– Всякое бывает.

Однако на Краснознаменную мы выйти не успели. Совсем чуть-чуть. Шли мимо складской территории большого магазина, закрытого на ночь. У служебного входа тускло горел фонарь, я успела порадоваться этому свету. В темных дворах было жутковато.

И тут Витя буквально затащил меня в тень от старой липы, а сам побежал куда-то назад, вдоль магазинной ограды. Я увидела слабую вспышку магии, потом что-то темное отделилось от тени забора, упало, оттуда раздалось сопение и глухой всхлип. Витя склонился над упавшим.

А мне что же, продолжать прятаться за липой? Я выждала десять секунд и поспешила туда.

Витя прижимал свой улов к асфальту. Жертва вырываться и не думала. Хрипло дышала и пыхтела.

– Ты шел за нами? Признавайся! Что тебе нужно?

– Нет…

– Кто тебя послал, ну? Я слушаю!

– Пусти!

– Еще чего! Кто тебя послал?

– Пусти, дядя! Я ничего не сделал!

Я вдруг поняла, что пойманной «рыбке» лет пятнадцать, не больше.

Витя вздернул мальчишку на ноги и толкнул к забору. Взгляд у него был бешеный.

– Так, рассказывай…

Тот сглотнул, завертел головой, ища возможность удрать.

Потом зачастил шепотом:

– Послушайте, я ничего не успел. Там сторож поменялся, они мешки в подсобку затащили. Чо я, замок ковырять буду? Я не нанимался… Да я сразу говорил, что дохлый номер…

– Ты колдовал. Была какая-то магия.

Я, по правде, никакой магии не увидела. Но мало ли… Витя говорил, что к нему возвращаются утраченные способности. Может, именно так они и возвращаются?

Парень вдруг усмехнулся и вытащил из кармана серебряный полтинник.

– Это все!

Теперь и я увидела – слабый заговор на удачу. С таким действительно бесполезно пытаться взломать дверь магазина.

Но Витя не успокоился. Вытащил из кармана похожий на амперметр прибор. Поднес к монете. Стрелка сдвинулась с места на несколько делений. Потом он самым тщательным образом обыскал парня. Но никаких других наделенных магией предметов у него не было. Да и сам он магом не был. Просто неудачливый воришка.

– На, держи! – сунул Витя парню его талисман. – И проваливай! Считай, что помогло!

Когда понятливый парень смылся, Витя со злостью стукнул кулаком по забору.

– Черт!

– Да что случилось?

– Ничего… Придется мне, Варь, завтра возвращаться к эскулапам. Я ж его чуть не убил, идиота. Готов был. Похоже, все-таки не долечили. Вот, карман разорвал…

– Ну, подумаешь, – неуверенно начала я. – Кто знал-то, что он просто вор.

Виктор тщетно пытался пристроить «амперметр» в порванный карман. Я вынула прибор у него из рук, и он вдруг пискнул, а стрелка метнулась к предельным значениям…

Витя тут же отнял его, прибор сразу затих.

– Сломался, что ли…

Эта маленькая черная коробочка уже не казалась мне безопасной. Сейчас я ее добровольно, пожалуй, не стала бы брать в руки.

– Варь, у тебя есть что-нибудь магическое?

Я улыбнулась:

– Разве что Евдокиина сахарница.

– Конечно. Давай еще раз попробуем. Возьми его в руки!

Я нехотя взяла, но теперь прибор вел себя как подобает. Стрелка колебалась около ноля. И никаких посторонних писков.

– Пойдем ко мне, – сказала я. – Во-первых, заштопаем твой карман, во-вторых, у меня есть свободная комната на первом этаже. Сможешь переночевать. А соседей нет, сплетничать некому…

Утром я проводила его до Озерцовской больницы.

Было темно, в воздухе кружили снежинки, до Октябрьских оставалось еще дня три, но улицу Коммунаров уже украсили красными флагами. На площади Революции сколачивали трибуну, там пахло фанерными стружками и краской.

Ощущения праздника не было. Наоборот. В сердце засело тревожное ожидание.

Наверное, это чувство преследовало не только меня. Ему словно поддался уже весь город. С каждым днем все тяжелей становилось дышать. Даже если выдавался ясный день, все равно казалось, что над Энском – хмурые тучи. Под ними нельзя было долго находиться. Задержишься – и приходит желание просто лечь на землю и тихонько ждать, когда наступит зима и наметет на этом месте невысокий слепяще-белый холмик…

Мы остановились у парадного подъезда.

– Ну вот. Не скучай без меня. Варя… Варька.

– Что?

– Имя у тебя интересное. Откуда оно?

– Не знаю.

В памяти осталось только, как Евдокия Леонтьевна крутит в руках мои корочки:

«Варвара Полякова… Ничего, что я буду вас Варей звать? Вы еще так молоды…»

– Хорошее имя.

Он вдруг наклонился и легонько поцеловал меня в краешек губ. Быстро. Взмахнул рукой и ушел.

Два дня я провела как обычно. Просто вернулась во времена до знакомства с Виктором. На праздник, после демонстрации, соседи собрались у бабы Клавы, позвали и меня. С утра улицу прихватило морозцем, на деревьях и траве появился иней. Двор стал нарядным и хрупким. Но за разговорами, за теплым чаем и принесенным кем-то самогоном, за песнями под гармошку («Расцветали яблони и груши…») все равно стояла отчетливая, тревожная тишина. Гости ее тоже ощущали и расходиться начали рано.

Вот и мы с Евдокией засобирались. Она сослалась на дурное самочувствие, а я взялась проводить. Хозяйка вышла с нами. Пока мы искали калоши, пока прощались, мне все казалось, что тишина затаилась снаружи и только ждет, чтобы кто-то раскрыл двери, впустил ее в тепло и уют. Но оказалось, на улице поднялся ветер и снова начался мелкий снег.

– Варюша, помоги мне… Что-то пуговицу не застегнуть…

Евдокия Леонтьевна натянула осеннее пальто поверх платка, и пуговица действительно не желала застегиваться. Я поправила платок. Неожиданно пальцами коснулась теплого и гладкого металла, и именно в этот момент тишина улицы меня догнала.

Догнала, накрыла, спеленала. Отправила куда-то в прошлое. В почти легендарные времена до войны…

Офицер вермахта. Парадная форма, белые перчатки снял, держит в руке. Фуражки на голове тоже нет, видны светлые коротко остриженные волосы. На узких губах улыбка, взгляд веселый: «Пани София! Вам так идет этот цвет! В Берлине вы произвели бы фурор!»

«Зося, кажется, ты вскружила голову нашему гостю!»

О, нет, не вскружила. Немцы расчетливы и холодны. И даже на официальных приемах думают о деле.

В зале много света, на мамином фортепиано горят свечи. Гости сегодня особые. Не только старая великопольская знать, еще и те, от кого сейчас зависит жизнь Познани, политики, офицеры. Немцы. Отец считает, что с ними следует поддерживать добрые отношения: Германия нынче сильна. Сильна и опасна. Ссориться с ее представителями не следует…