Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

От увиденного меня подбрасывает, я вскакиваю и тут же падаю от нахлынувшей слабости. Сидя на мягком ковре мха, пережидаю резь в глазах, затем медленно их открываю и опять оглядываюсь. Не понял, а где снег? Где вообще я? Куда меня занесло?

Потряс головой, и она вновь загудела. Накатил приступ тошноты. В цветных кругах, плавающих перед глазами, разглядел смутно знакомый лес. Нет, сначала надо прийти в себя, может, это все глюк? Немного посидел с закрытыми глазами. Вроде стало легче – голова гудеть перестала, тошнота отошла. Только жужжание осталось, и то еле слышно. Опять смотрю на летний лес. Нет, это не глюк, но как это возможно? Я что, пролежал в лесу несколько месяцев? Всю зиму и весну? Бред.

Может, я умер? Тогда почему все болит? Голова, руки, ноги, все тело? Пошевелил ногами и руками – целы вроде, только дико чешутся. И не только они. Все тело, кажется, представляет собой сплошной комок раздражения. И что-то колет сзади в плечо. Подсунул руку под ворот и пропихнул ее дальше, под самый броник. Ага, вот что колется. Наконечник стрелы. Похлопал по сапогу. Нож на месте. Достал «Каратель» и, чуть повозившись, выпихнул наконечник наружу. Потом потрогал плечо. Ой, а рана-то заросла! А так зажить она может, если только…

Медленно поворачиваюсь и смотрю назад. А сзади дуб, и рядом с ним я вижу мой фонарь-свечу. Я в своем времени. Рука сжимает толстый корень. Как же так?!

Потер виски, вспоминая, что со мной произошло. Не помню ничего. Как я тут оказался?

Так, я сражался с монголом у какой-то речки. А почему «какой-то»? Название ее я знал – Люнда. Ладно. Сражался с Тургэном, свернул ему шею, а потом?

Зеленая листва тихо шумит, и в эту музыку леса чудесно вплетается птичий щебет. И я вспоминаю – после схватки на меня навалилась дикая усталость. От кровопотери в глазах поплыли темные пятна. Сознание включалось урывками. Помню, как пала лошадь. Дальше я шел сам. И все. Значит, я пришел к дубу сам, без сознания, на одном автопилоте.

А можно ли обратно вернуться? В надежде хватаюсь за ствол – ничего. Еще раз – фонарь не исчез…

После десятка попыток решил идти домой. Отдохну, подготовлюсь лучше, чем в прошлый раз, вернусь к дубу и вновь попытаюсь вернуться в то время.

С трудом встал и посмотрел на себя. Хм, понятно, почему мне так жарко. Я же весь в зимнем, а тут лето. И все это порвано или рассечено, и в крови. В моей крови. Сунул пальцы в разорванный рукав, раздвинул кольца и посмотрел на руку. Зажило. Тут же посмотрел на левую ладонь, и тут тоже. На ноги можно и не смотреть. И так понятно, что заросло. Маклауд, мля!

Как домой идти? Вид-то у меня убойный, до первого жителя, а там…

Постоял и подумал – стоит ли бронь тут снимать или нет? Бросать ее и саблю не хотелось, все-таки память, а в руках нести тоже неохота. Решено: разденусь дома, уж потерплю как-нибудь.

Как дошел, помнил уже смутно. Проходил мимо людей, как мимо пустого места, но мне было уже плевать, увидят меня или нет. Дома еле-еле стащил с себя бронь и одежду, беспорядочно свалив все в угол комнаты. Через силу заставил себя залезть в душ и помыться. В зеркале душа увидел свое лицо, покрытое сеткой глубоких морщин и заросшее густой седой бородой. Бороду сбривать не стал, лишь подровнял немного. Вылез из душа, добрался до кровати и отключился. Снов не было. Совсем.

Проснулся днем. Побрел на кухню, чтобы приготовить поесть. Из продуктов в доме только картошка и макароны. В магазин схожу потом, на данный момент обойдусь жареной картошкой без хлеба. Пока ел, смотрел по телевизору новости. В углу экрана увидел время и дату. Чуть не упал со стула. Я спал два дня! Обалдеть. Потом в местных новостях увидел такое…

Через минуту я мчался по лесу. В груди бешено колотилось сердце, а в голове билась одна мысль: «Успеть, только бы успеть». Плевать на хлещущие по лицу ветки, надо успеть. Четыре километра по лесу пролетел как на крыльях.

Лес вдруг кончился. Поразила открывшаяся картина: широкая просека начиналась у опушки, где раньше стояло дерево, а посередине просеки большой бульдозер разравнивал возвышенность, на которой еще два дня назад стоял дуб. Стоял. Само дерево, уже раскряжеванное, лежало на краю просеки.

– Что же вы наделали, люди?

– Эй, тут находиться нельзя. Эй, ты меня слышишь?

Одетый в желтый жилет и каску рабочий подошел ко мне.

– Что же вы наделали? – повторил я.

Рабочий посмотрел на то место, где работал бульдозер, и сказал:

– Да, жаль. Такое дерево спилили. Наверное, лет пятьсот стояло.

– Больше, больше оно стояло. Что же вы наделали? – Ком в горле разрастался.

– Ты иди, не мешай, – подтолкнул меня к лесу рабочий. – Тут газопровод пойдет. К вам в поселок его и тянут.

Я повернулся и побрел назад, а сердце забивало болью. Остановился, прислонившись к толстой березе. Боль чуть отпустила, как будто дерево забрало часть ее. С удивлением понял, что я вышел на место, где стояла деревня Заимка…

Ничего не осталось, нет даже намека на то, что тут когда-то была большая деревня. Все забрал лес. На месте, где когда-то стояли дома, росли молодые сосны. Бывшие огороды густо заросли березняком, а на еле заметной дороге торчали молодые осинки.

Вот так. Ушел человек из деревни – не стало деревни. Все забрал, или возвратил себе, лес. От этой мысли стало еще горше.

В доме тихо. Слышно, как часы тикают, отмеряя прошедшее время. Я сижу перед ноутбуком и просматриваю исторические сайты. Наткнувшись на одну статью, я зачитался.

«Тема татаро-монгольского ига до сих пор вызывает много споров, рассуждений и версий. Было или не было в принципе, какую роль играли в нем русские князья, кто напал на Европу и зачем, как все закончилось? А было ли оно вообще, это иго?»

Хороший вопрос – подумал я. И, пропустив много «воды» в статье, начал читать гораздо ниже.

«Успехи кочевников ученые пытались объяснять и так, и сяк, но каждый раз выходило довольно смешно и нелепо. Хотя в конечном итоге всеми признается, что уровню организации монголов – от разведки до связи – могли бы позавидовать армии самых развитых государств вплоть до XX века».

Вот с этим я не согласен. Разведка – да, связь… может быть, но организация войск не лучше, чем у русских дружин. Сам видел.

«Особое внимание также стоит уделить и вопросу численности завоевателей. Естественно, никаких документальных данных о численности армии монголов до нас не дошло, а самым древним и пользующимся беспрекословным доверием у историков источником является исторический труд коллектива авторов под руководством чиновника иранского государства Хулагуидов Рашида-ад-Дина, называемого «Список летописей». Считается, что он был написан в начале XIV века на персидском языке, правда, известен стал лишь в начале XIX века, первое частичное издание на французском языке вышло в 1836 году. Вплоть до середины XX века этот источник вообще не был полностью переведен и издан. Согласно Рашиду-ад-Дину, к 1227 году (год смерти Чингисхана) общая численность армии Монгольской империи составляла 129 тысяч человек. Если верить Плано Карпини, то спустя 10 лет армия феноменальных кочевников составляла 150 тысяч собственно монголов и еще 450 тысяч человек, набранных в «добровольно-принудительном» порядке из подвластных народов. Дореволюционные российские историки оценивали численность армии Бату, сконцентрированной осенью 1237 года у рубежей Рязанского княжества, от 300 до 600 тысяч человек. При этом само собой разумеющимся представлялось, что каждый кочевник имел 2–3 лошади».