Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

Собравшиеся ратники захохотали.

– И что ты ему сделал? Убил второй раз?

– Кому такой должок возвратишь?

Ратник, сдержанно смеясь, показал на край поля, где степняки выстроились для атаки:

– Вон другам егошним возверну.

Рядом со мной появился Демьян. В руках он держал копья, одно он подал мне и, подняв сетку бармицы, утер пот.

– Жарко.

Я показал на монгольские сотни, что начали движение к нам:

– Сейчас жарче будет. Ты, это, поберегись, парень.

Он кивнул и стал смотреть на разгоняющихся степняков. Горин спокойно ждал.

– Смогут ли отроки дострелить сюда? Далековато.

Горин кивнул:

– Далеко, вот и ждем. Пусть ближе подойдут.

Когда до монгольской лавы осталось двести метров, Горин кивнул:

– Пора.

– С Богом! – крикнул я.

– Ки-и-ите-е-е-еж!

Лошади всхрапнули и взяли в рысь. Сбиваясь плотней и опустив копья, мы понеслись навстречу врагу.

Молодцы, парни! Дострелили! Напротив нас закувыркались монгольские кони. Большинство слетевших всадников вскакивали и кидались в сторону, но тут же попадали под собственную конницу. Стрелы летели плотно и сшибали врага уже по всей линии.

Сшиблись! Мне показалось, что моя рука оторвалась вместе с ратовищем. По щиту противно проскрежетало. Что-то ударило в правый бок и по плечу. Опять удар в щит, да такой, что еле удержался в седле. Ржание вороной и тупая боль в левой ноге, а я саблю никак не могу достать, рука онемела.

Бум! Зазвенело в голове. И еще боль в спине…

Острие копья прошло мимо щита и ударило в бок, не совсем заживший ушиб отдался резкой болью. Что же с рукой? Я пытался сжать рукоятку сабли, но не мог. Оставалось только отбиваться одним щитом.

Вдруг все осталось позади. Вырвался? Огляделся. Точно – весь строй степняков проскочил. На удивление быстро. И живой! А ратников вырвалось всего десяток. Они тут же развернули коней и кинулись обратно. Я поднес руку к лицу, пытаясь понять, что с ней? Постепенно рука оживала, и я принялся разминать ее, приводя в чувствительность. Похоже, один из ударов пришелся в локоть, прямо по нерву.

Битва кипела. Много монголов метались пешими, сшибленные при ударе, но много и верховых. В этой каше было трудно разобрать русских ратников. Разве что по концентрации степняков вокруг кого-то. Тут на меня кинулись двое. Бросив разминать руку, выхватил, наконец, саблю. Ткнул вороной в бока и кинулся навстречу, забирая вправо.

– Умри! – ловко уйдя от удара монгольского клинка, удачно попал краем щита в голову врага, затем рванул на себя узду, разворачивая вороную. Степняк выбросил вперед копье. Я пригнулся, отводя острие в сторону, и собрался ударить сам, но враг вдруг дернулся и ничком свалился на землю. Рядом в землю воткнулась стрела. Стрела! Саблю в ножны. Достал лук. Наложил стрелу.

На! И враг слетел с коня со стрелой в глазу.

На! И у одного из ратников стало противников меньше. На! На! На! Тот ратник развернулся, увидел меня и кивнул. Спасибо потом скажешь. В толпе сражающихся увидел Демьяна. Он отбивался сразу от двоих. На! На!

Крутится волчком ратник с разбитыми губами. Его меч рассекает врага, а с израненного тела слетают кровяные брызги…

Как мало стрел в колчане! Рука цапнула пустоту…

Как же я мог забыть?! Выхватываю ГШ-18. Восемнадцать выстрелов, смена магазина, и еще восемнадцать вражин отправляются к своим степным богам. Все, опять настала пора сабли. Сунул пистолет в саадак и ткнул пятками вороную, но она жалобно заржала.

– Ну, ты чего, девочка? – я погладил ее шею. – Давай, вперед, Фрося.

Кобыла медленно стала разгоняться. По пути подхватил монгольское копье, торчащее из земли. Снял щит, висевший справа. И на полном ходу насадил зазевавшегося степняка. Увидел впереди отбивающегося от пятерых Горина. Кинулся к нему, заорав:

– Китеж! Ура!

Один монгол развернулся навстречу и вдруг метнулся с копьем под лошадь. Вороная, всхрапнув, кувыркнулась, и я вылетел из седла. Удачно сбив двоих поганых, вскочил рядом с Гориным.

– Что? – тяжело дыша, спросил он.

– Что-что? На помощь пришел. Изранен весь.

Горин отбил монгольский клинок и рубанул в ответ.

– На себя посмотри…

Я резко развернулся, поведя саблей. Степняки отпрянули. Скосил глаза вниз. М-да, штаны проще выкинуть, чем отстирать. А боли нет… если выживу, то боль придет потом…

– Ущ! – Монгол в кольчуге медленно подходил ко мне. Живой, падла. И как уцелел в первой сшибке?

– Ты силный богатур, урус, – прохрипел он. – Мне будет сайн [7] Сайн – хорошо (ий, ая) (монгольск.) убит тебе.

Я поправил щит и покачал саблей.

– Ты понимаешь нашу речь, степняк?

– У меня пять боол [8] Боол – рабы (монгольск.) урус! – ощерился монгол. – Ты был бы шестой.

– Счас! – усмехнулся я.

– Умри, урус.

И степняк ударил. Ушел вбок и отбил его саблю. Справа мелькнул наконечник копья и ударил в щит. Меня рвануло в сторону и кинуло на землю. Монгол торжествующе закричал, замахнулся, дернулся, удивленно уставившись на свою грудь.

– Му байна [9] Му байна – плохо (монгольск.) , – прохрипел он и упал прямо на меня.

Я отбросил труп и вскочил. Степняк, что чуть не наколол меня на копье, уже разворачивался, намереваясь повторить атаку. В таких сражениях хоть юлой крутись, хоть глаза на затылке отращивай. Запросто ударят сзади, и помрешь, не зная – от кого смерть пришла.

Я собирался проделать тот же трюк, что проделали со мной. Монгол уже близко и…

В последний момент, пожалев коня, я прыгнул не вправо, а влево, рубанул по копью, направляя его в землю. Не ожидавший степняк не успел отпустить древко, я вложил все силы в удар и отскочил… от половины тела, а конь понес нижнюю половину дальше. Тут увидел, что Горин падает, а над ним уже занесена сабля. Я метнул щит во врага, схватил торчащее копье и бросился вперед. Тяжелый диск сбил степняка с ног, и я пришпилил его к земле копьем. Затем кинулся к Горину.

– Ты как?

– Плохо, Владимир Иванович. Умираю.

– И это княжий сотник говорит? Поживешь еще.

К нам подскочил монгол, замахиваясь огромным шестопером. Так в замахе и рухнул, с аккуратной дыркой в голове. Это Кубин. Зоркий дед, и как нас в этой резне углядел?

– Я умираю, боярин, – хрипло повторил Горин.

Я подтянул щит и сунул его Горину:

– Вот возьми.

Он попытался его отпихнуть:

– Тебе нужней.

– Нет, я обещал. Дал слово. Держи щит.

Рядом рухнул, как подкошенный, еще один степняк, а Горин закрыл глаза и прошептал:

– Саблю возьми… отцова…

И улыбнулся. Изо рта хлынула кровь…

Я взял саблю. Поднялся и осмотрелся. Кажется, конец. Русских ратников почти не осталось. По полю бегали пешие монголы. Кони шарахались от людей, крови и звона железа. Почти все разбежались, оставив людей самим разбираться между собой. Меня сильно толкнуло в спину, и я почувствовал, как по спине потекла кровь. Махнул назад саблей и сбил стрелу. Наконечник остался внутри. Вновь толчок. Пришлось сбивать вторую стрелу и валить от стрелка, а то найдет бронебойную и – здравствуйте, предки. Краем глаза увидел, как из леса шагнул Кубин, выстрелил и скрылся в лесу. Хорошо бы в монгольского лучника, что умудрился сберечь стрелы…