Владислав Стрелков - «Огненное зелье». Град Китеж против Батыя

– Ну, что с ним, он жив?

– Жив, только без сознания. Нож ничего не повредил, только мышцу рассек. И крови он мало потерял. Скорей всего, поганый его ударил очень сильно. Надо бы в чувство привести, а то очухается некстати, когда рану зашивать начнем.

– Надо же, – покачал головой Кубин, – а степняк сильным не казался.

– Ладно, ты, Власыч, у головы вставай, выдернешь нож и кольчугу снимешь. Демьян, ты к руке, придержишь, если что.

Я обернулся к остальным:

– Бояре, ноги придержите, а ты, – я кивнул ратнику с внушительными габаритами, – ты у другой руки встань.

– Начнем. Ну, Господи, помоги!

Сложность была в том, что нож застрял в теле и удерживался кольчугой и поддоспешником. И, не сняв кольчугу, рану не обработать. Хорошо хоть, поддоспешник был не очень толстый, и моя рука, подняв его и нижнюю рубаху, легко проникла к груди с комочком мха, завернутым в ткань и промоченным самогоном.

Я кивнул Кубину, и он, взявшись за рукоятку, выдернул нож.

– Йох…

Борзов рванулся и выгнулся дугой. Он махнул руками так, что Демьян и ратник, напротив, разлетелись в разные стороны, но тут же вскочили и кинулись обратно. Борзов зарычал и попытался вывернуться. Ратники у ноги еле держали. Я успел сунуть руку к ране и прижать тряпицу, но чуть не отлетел от удара. Кубин навалился на Борзова и заорал ему в лицо:

– Миша, Миша, успокойся. Это мы.

Парень обмяк и открыл глаза. Он осмотрелся и, увидев меня, хрипло прошептал:

– Княже, поганый сбежал.

– Спокойно, Миша, знаем. Мы сейчас снимем кольчугу и поможем тебе, а пока ты рассказывай – что и как случилось. Власыч, стягивай железо.

Я, с помощью ратника слева приподнял Михаила, удерживая руку с тампоном на ране, и Кубин осторожно стянул кольчугу.

– Ты, Миша, не молчи, говори.

Борзов сглотнул и начал рассказ:

– После того как Матвей Власович сказал о том, что дружина возвращается, мы обрадовались и сказали поганому, что его ждет интересная встреча. Но тот сидел и улыбался…

Мы начали разрезать поддоспешник, но тот резался плохо.

– …а потом вдруг встал и сбросил веревки с рук и ног. Как будто и не завязаны они были.

Мы замерли и переглянулись.

– Постой, как это стряхнул? Его плохо связали?

– Хорошо связали, – прохрипел Борзов. – Только он их взял и стряхнул. Как бы сбросил.

М-да, мне этот монгол сразу странным показался, супермен, мать его.

Наконец поддоспешник разрезали и откинули в стороны. Рубаху с запекшейся кровью распороли.

– Дальше, Миша. Что дальше?

– Дальше он встал и сказал что-то вроде «илжиг хэмжээ» [16] Илжиг хэмжээ – наивные дураки (монгольск.) .

Я скрипнул зубами – посмотрим, кто наивный дурак.

– Гаврила кинулся к нему, но тот увернулся, совсем как ты, княже, и брат в стену ударился. Я не стал нападать сразу, а стал медленно подходить, чтоб его схватить наверняка. А он как закричит: «Я-а-а!» Чем он меня приложил, я не увидел.

Понятно, чем ударил его монгол. Вот уж не думал, что тут кто-то может, как каратист, ногами махать.

– Чую, спиной о стену приложился. У меня в голове гудит, туман в глазах, а там Гаврила взревел. Слышу хруст. Ну, думаю, конец кощему. Помотал головой, встал и вижу – поганый на меня смотрит и щерится. А брат сзади лежит. Дальше… не помню.

Я кивнул Михаилу:

– Понятно, Миша. Демьян, флягу мою дай.

Горин поднес флягу с самогоном к губам Борзова.

– Пей, Миша. Это тебе поможет.

Борзов сделал глоток и поперхнулся.

– Пей, пей. Все пей.

Тем временем Кубин приготовил нить и иглу, тампоны, смоченные самогоном. Раненый сделал последний глоток и закрыл глаза. Я обработал рану и приготовился ее зашивать.

– Сейчас будет больно.

Откуда-то появилась деревянная палочка, которую сунули Михаилу в рот. Руки и ноги ему опять стали держать. Наложив швы и забинтовав грудь, я выпрямился и вытер пот с лица. Дверь открылась, и вошел боярин Бедата.

– Объехали все тихие дозоры, – доложил он. – Чужих нигде не видели, никто мимо не проходил.

Я переглянулся с Кубиным. В его глазах читались те же вопросы, что и у меня. Как так? Куда монгол делся? Улетел он, что ли?

– Ты уверен, Иван Григорьевич?

– Уверен. Я еще раз проехал вокруг. Следов кроме наших нигде нет.

Не простой этот монгол оказался. Как в воду канул. Исчез, будто шапку-невидимку надел. Ниндзя, мля. Хреново, если он как-то умудрился проскользнуть мимо дозоров. Значит, остается только одно. Я опять посмотрел на Кубина:

– Объявляй аврал, Матвей Власович. Сворачиваем этот лагерь и уходим ко второму. Срочно.

Уходили на следующий день, после полудня, успев за ночь собрать все необходимое. По общему решению, всех освобожденных от полона решили отправить вместе с покалеченными ратниками в керженские леса. Им выделили сани и лошадей. Михаил Борзов уезжать в родные места категорически отказался. Да и понятно почему.

Саней на все не хватало, стали делать волокуши, на которые грузили добро, продукты и сено.

Жаль было оставлять уже обжитое место. Да и построенного было жаль. Люди оборачивались и долго крестились на высокий крест посреди строений, где со временем хотели поставить часовню. Батюшка долго стоял на окраине и бормотал молитвы, он уходил самым последним. Люди не роптали, каждый понимал, что если придут монголы, то вырежут в отместку всех до единого.

Уходя, раскурочили гать и завалили вторую дорогу деревьями. Погони не боялись – дорога ко второму лагерю наполовину проходила через болотистые места. Так что монголы вряд ли сунутся за нами. Уже к вечеру колонна добралась до края болот. Поутру обоз разделился. Мы попрощались и направились в разные стороны.

Табуны лошадей и отары, большой обоз и охрана из тысячи всадников заполонили все речное русло. Тяжелые волокуши тянули волы, запряженные в несколько рядов. Что там нагружено – не понять, все укрыто рогожей и шкурами. Таких волокуш я насчитал двадцать. Были и поменьше. Наверняка хоть в одной из них найдутся и детали к осадным орудиям.

– А охраны много, Володя. Не по силам нам.

Кубин стоял рядом и всматривался через густые ивовые кусты на реку.

– Да, ты прав, Власыч, слишком много их. Но попробовать стоит. Получится у нас, и на один обоз у Батыя станет меньше, сам он злее. А злость – плохой советчик.

Кубин посмотрел на речной поворот, откуда вытекали табуны лошадей и хмыкнул:

– А ведь и лошадей поганых лишить доброе дело будет. Так, Макар Степанович?

Лисин кивнул:

– Давно пора члены поразмять. Токмо много их, поганых-то. Как сполнять дело будем?

– А может, просто обстрелять их, а обоз поджечь огненными стрелами и уйти?

Садов сплюнул и поправил налатник. Я вгляделся в поток, ну-ка, ну-ка…

– Матвей Власович, глянь-ка внимательней на охрану.