Олег Измеров - Ответ Империи

Более того, стремление каждого к личному самоутверждению, ставшее основной моралью нынешнего общества, ведет к тому, что любая борьба мнений в интернете из поиска истины превращается в борьбу личностей или групп за место в информационном пространстве. Чем дальше идет спор, тем менее важно, зачем он был начат, тем важнее своим постингом стать на голову противника; и так до тех пор, пока демократический обмен мнениями окончательно не превращается в излияние дерьма.

В довершение всего годы свободного виртуального общения сограждан привели к привычке отрывать свое «Я» физическое от «Я» сетевого. Юзер почувствовал себя Фантомасом, который может в любой момент натянуть на себя любое «Я», что угодно с ним сделать и заменить другим, а если надо – наплодить сразу целый десяток. Возможность изгаляться над собственным сетевым «Я» приучила относиться с пренебрежением и к сетевому «Я» окружающих, и эта привычка к безответственности будет подсознательно переноситься на любые инструменты виртуального общения, даже если там не будет анонимности.

И если мы, находясь в здравом уме и твердой памяти, хотим сделать из этой виртуальной помойки инструмент общественного самоуправления, то у нас только два варианта. Либо придется вновь привести всех пользователей и-димокраси к стандарту добропорядочного советского человека, либо надо плюнуть на принципы и пользоваться этой непосредственной интернет-демократией как красивым прикрытием волюнтаризма, что тоже есть выход.

Внезапно ожил телефон. Резкая электронная трель оборвала речь немецкого офицера из разведшколы: Виктор надавил на паузу на телевизорном пульте. Хорошо останавливать немцев пультом, усмехнулся он про себя. Охранник снял трубку и спустя секунду протянул ее Виктору:

– Вас.

В трубке послышался голос Светланы:

– Виктор Сергеевич, вы еще не ложитесь спать?

– Нет. Смотрю кино.

– Вы не возражаете, если я к вам зайду уточнить кое-какие детали? А то гонять вас туда-сюда уже поздно.

«А инструкция это позволяет?» – подумал Виктор, но неожиданно для себя спросил:

– А вы еще работаете?

– Да… Надеюсь, что дома ругать не будут.

– Ну подходите, может, побыстрее разберемся.

Она появилась из-за застекленной двери прихожей, внеся с собой какую-то вечернюю свежесть и все тот же преследующий повсюду запах дымка от сжигаемых листьев. В овраге дачи, и за запретами трудно проследить, подумал Виктор.

– Ну, как вы устроились?

– Великолепно.

– Хорошо, что не теряете чувство юмора.

– Абсолютно серьезно. По сравнению с положением секс-рабынь из бывшего Союза в Лондоне из нашей реальности мое положение можно считать королевским.

– Вы имеете в виду женщин – асоциальных элементов, выехавших за рубеж?

– Я имею в виду женщин, вывезенных обманом или насильно и которых избивают и заставляют отдаваться клиентам до тридцати раз в день. Таких данных о нашей реальности в досье нет?

– Вы хотите меня шокировать?

– Нет. Просто хочу объяснить, почему я не принял от Запада миллион, если такое поведение выглядит странным.

– У нас оно не выглядит странным. Чего бы вы здесь больше всего хотели?

– Работать. Самое время работать. Понимаете, для нас на заводе в перестройку не колбаса была главное. Мы не колбасы требовали, черт с ней, яйца можно есть, кур, нашли бы что, все бы это наладилось. Нам, выученным работать, исследовать, приученным мечтать о завтрашнем дне, надо было самореализоваться. Внедрить изобретения, рацухи, создать, черт возьми, то, что лучше JVC, «шарпа» или «соньки». Надоело быть вторыми и третьими, хотелось быть первыми, как Королев, Курчатов, Попов, те, про кого писали книги, снимали кино, чьи портреты вешали в аудиториях института. Это была великая мечта инженера. Большинство в этом не признавалось, нескромно вроде, но в подсознании у всех это было – чтобы государство смогло взять от нас все, на что мы способны, для чего учились.

– Ну а как же очереди, все эти бытовые неудобства, дефицит…

– Светлана Викторовна, я вам вот что скажу. В конце перестройки приезжал к нам в Брянск один демократ… как же его звали-то… а, вспомнил: Артем Тарасов. Первый легальный миллионер. Он куда-то там выдвигался. Ну так вот, он ведь не колбасу нам обещал! И даже не черную икру всем! Он обещал такой строй, где в человеке ценят новатора. О швейной машине нам рассказывал, которая шьет взад, вперед, вбок, чуть ли не фанеру, еще про что-то, сейчас уже не помню… Народ чуть не на руках его носил.

– А потом?

– А после реформы о нем не слышно стало, не знаю уже. Но вот что главное: вот здесь, у вас, я увидел то, что он нам тогда обещал, такой строй, общество свободного труда. Он обещал, а вы это здесь сделали. Вот теперь, при такой жизни, только работать. Машины создавать, дороги высокоскоростные строить на триста, на пятьсот километров в час.

– А дороги-то зачем? – удивилась Светлана и, по-видимому, искренне.

– Ну как же?.. Ну, вот что с Китаем сейчас подписывают, и вообще… Мобильность-то населения повышается.

– А, это… Но это в основном технология на экспорт, у нас ее развивать не будут. Нерационально.

– В смысле дорого?

– Не дорого, а нерационально. Помните, в шестидесятых сверхзвуковые пассажирские самолеты делали? Ту-144, «Конкорд»… Они не прижились. Нерационально.

– Постойте, но как же Франция, Германия, Япония, тот же Китай…

– Но это когда начиналось-то? Альтернативы физической мобильности в то время просто не было. Поэтому за рубежом создали из этой мобильности культ, ввели ее в экономическую теорию, чтобы оправдать развитие огромной технической структуры скоростных железных дорог, которая сама себя лоббирует. А теперь посмотрите на Россию. У нас огромные пространства, и людей на них мало. Вы представляете, сколько надо строить дорог и с какой скоростью ездить, чтобы человек смог наши необъятные пространства охватить? Здесь нужна иная технология, когда человек в долю секунды перемещается в любое место Союза.

– И вы ее нашли? – ахнул Виктор.

«Так, может… так, может, и по времени они перемещают?!»

Светлана улыбнулась:

– Конечно, нашли. Компьютерные сети. Основной транспорт будущего. Человек, не выходя из дома, не выезжая за город, может в любой момент перелететь и в Магадан, и в Ригу, и в Ташкент. Он может так ездить в командировки, посещать строительные объекты – а уже есть такая технология телекамер через сети, – может присутствовать на совещаниях, делать чертежи машин в десятках организаций, разбросанных по стране, управлять огромными фирмами и даже ставить опыты – ведь основную часть информации ученым теперь дают не личные наблюдения, а сигналы приборов. А сигналы можно передать по сети куда угодно и обрабатывать где угодно.