Барбара Прайтлер - Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести

6. Необходимость заранее принять меры на случай, если пропавший без вести не найдется. Таким родственникам нужна особая поддержка со стороны команды экспертов и общины, чтобы справиться со вновь пробуждающимися страхами и чувством покинутости.

Когда тела эксгумированы и могут быть достойно похоронены, совершается значительный вклад в общее преодоление прошлого. Гарсиа пишет о своей родине и делает ударение на необходимости проработки общей для всех гватемальцев истории насилия:

«Ничто не сможет ни полностью устранить последствия политического насилия, ни исцелить возникшую на протяжении 40-летней войны скорбь сотен тысяч гватемальцев. Но если в один прекрасный день все гватемальское общество будет готово признать совершенные преступления исходя из принципов истины и справедливости, разобраться с ними и предоставить компенсации, то национальное примирение станет не темой для выспренних речей, а действительностью»

Что означают эксгумация и достойные похороны убитой матери для молодой женщины, жившей в перуанских Андах, описывает Н. Рамирез Кастелло (2010). Пока мать считалась пропавшей без вести, она снова и снова снилась дочери. В этих снах мать все время жаловалась на то, что ей холодно, что она промокла от дождя. После эксгумации и подобающих похорон сны, к радости девушки, прекратились. – в психологическом переживании дочери мать больше не мерзла под дождем.

Здесь мне хочется вернуться к стихийно возникшему ритуалу изготовления плакатов с фотографиями пропавших без вести после катастрофы 9/11 в Нью-Йорке. Уже через несколько часов пришли первые родственники с листовками, имевшими общую композицию: в центре – фотография пропавшего (на данный момент) человека, а над или под фотографией его имя, а также номер телефона родственников. Стены стали местами памяти, и люди могли приходить к ним, как на могилы. Если сначала эти плакаты задумывались как инструменты поиска, то очень скоро функция их изменилась: они стали местом скорби. Поскольку на то время было обнаружено лишь малое количество тел, постеры стали заменой человеческих останков.

Дерек Саммерфилд пишет о другой, но близкой функции фотографий. В Никарагуа он встретился с Хуаной, двухлетняя дочь которой была убита два года назад группой партизан. Она искала фотографию своей дочери, которая была случайно сделана туристами, проходившими через деревню незадолго до резни.

«Разговаривая со мной в своей жалкой лачуге, она произнесла: „У меня ничего не осталось от нее… как я могу доказать, что она жила?“. Потом она рассказала, что незадолго до нападения какие-то проходящие мимо иностранные путешественники случайно сделали фото ее семьи. Где-то за границей, сказала она, есть доказательство того, что Лизет существовала. Ей было важно показать, что Лизет не была лишь ее выдумкой, галлюцинацией или призраком, что она действительно жила – пока не была убита»

(Summerfield, 1998, с. 26).

Хотя Хуана точно знала о гибели своей дочери, фотография эта имела для нее огромное значение. Она вернула бы ей частичку прошлой реальности. Когда человек исчезает, то ощущение его нереальности может усиливаться, – имена и фотографии пропавших без вести помогают вспомнить о них, признать реальность произошедшего, даже если власти утверждают обратное.

Организации, объединяющие родственников, носят фотографии пропавших на своих демонстрациях и маршах, фотографии размещены на интернет-форумах организаций, занимающихся поиском пропавших без вести.

Аргентинские матери и бабушки придумали для себя общий символ: на своих демонстрациях по четвергам они носят белые шарфы, часто сшитые ими из старых пеленок или другого детского белья, с вышитыми на них именами пропавших детей. Эти шарфы считаются особым опознавательным знаком и одновременно являются в каком-то смысле частичкой пропавших.

Интересно, что подвергшиеся насильственному исчезновению женщины в Иране тоже создали похожий символ. М. Барадаран пишет о своем заключении по политическому обвинению с 1981 по 1990 г. Особенно плохо было в 1988–1989 гг., когда она и другие узницы вынуждены были постоянно жить в страхе, что их уведут на казнь:

«Каждая из нас написала или вышила свое имя крупными буквами на карманах… Нам было невероятно важно, чтобы вещи отдали нашим семьям. Эта одежда, старая и поношенная, была всем нашим имуществом, которое могло напоминать о нашем заточении, о нашей жизни»

Так, вышитые имена как для родственников, так и для исчезнувших стали символами жизни последних.

Уникальность вышивки в каждой местности лежит в основе проекта, посвященного памяти пропавших без вести в Перу. Единственная в своем роде вышивка на одежде делает уникальной и остатки материи, которые находят при эксгумации. Одна женщина рассказала, что при эксгумации узнала связанный и вышитый ею пуловер и по нему опознала своего мужа.

Именно рукоделие положено также в основу проекта родственников пропавших без вести в Перу под названием «Шарф надежды». Созданный в течение долгих часов работы иголкой шарф представляет собой полотно длиной более километра и состоит из множества маленьких фрагментов, которые делают зримыми имена пропавших без вести и даты их исчезновения.

«Шарф надежды – это некий эстетический язык, оказывающий сильное визуальное воздействие и привлекающий внимание, не неся при этом никакой угрозы. Как в лоскутном одеяле фрагменты ткани с написанными на них именами и фотографиями пропавших сшиты вместе, чтобы рассказать истории этих людей. Разноцветными стежками родственники придают форму их призрачному существованию, как, например, женщина, которая выбрала пряжу молочного цвета… потому что любимым десертом ее сына был молочный рисовый пудинг. Или женщина, чей фрагмент шарфа связан узором „незабудка“, потому что она „слышит“, как ее ребенок кричит, чтобы о нем помнили»

Аргентинские матери хотели «воплотить» своих пропавших детей в вышивках, перуанские – использовали иголку и нитку, чтобы напомнить об уникальности своих исчезнувших близких, а иранские узницы хотели, чтобы об их судьбе стало известно за тюремными стенами – не только их семьям, но и в политических кругах. Так, в трех разных регионах мира женщины оказали сопротивление как собственному исчезновению, так и исчезновению своих близких.

С. Робинс описывает, насколько формы поминовения могут быть далеки от потребностей родственников. В Непале убитым и пропавшим без вести в конфликте между маоистами и тогдашним правительством были воздвигнуты так называемые «врата мучеников» с выгравированными на них именами погибших. Это, однако, совсем не соответствовало желанию близких: