Барбара Прайтлер - Бесследно пропавшие… Психотерапевтическая работа с родственниками пропавших без вести

«На вопрос, есть ли там имена их пропавших родных, семьи отвечали, что не знают, потому что они неграмотные. Это показывает, что попытки увековечить память жертв полностью оторваны от семей тех, кому хотели оказать почести, демонстрируя формальное отношение к этой благородной деятельности»

Родственники, не готовые оставить надежду, противятся и тому, чтобы их близких называли убитыми мучениками, так как это означает, что они, без сомнения, мертвы. На вопрос, какая форма памяти была бы для близких приемлемой, среди прочего назывались и компенсации в виде наделов земли или социальных услуг. Предоставление земельного участка было бы для многих лучшей формой справедливости: памятники могут быть разрушены, а земля, полученная в память о пропавших без вести, приносила бы семье пользу еще долгое время. Хорошей формой компенсации для многих родственников представляется также помощь в обучении братьев и сестер пропавших – по крайней мере, так у выживших членов семьи появится шанс на лучшую жизнь.

Женщины, чьи близкие пропали без вести в ходе операции «Анфаль» в курдских районах Ирака в 1988 г., в течение многих лет боролись за правильную, на их взгляд, форму поминовения. Они отвергли официальный памятник, в котором увидели себя изображенными неадекватно: в центр мемориала была помещена пастушка – абсолютно неприемлемый для женщин образ, с которым они не желали себя идентифицировать и восприняли как уничижительный.

Целью проекта «Форум памяти Анфаль» было создание такого мемориала, в котором нашла бы свое выражение скорбь женщин по их потерянным родственникам и в котором они могли бы увидеть образ себя и своей судьбы.

Первоначальная идея создать галерею с фотографиями пропавших без вести со временем трансформировалась в выставку фотографий самих женщин, держащих в руках предметы, напоминающие об их близких. Статуя в центре мемориала изображает стоящую женщину с мертвым ребенком на руках и с выжившим ребенком возле нее. Эта фигура символизирует традиционную роль матери, ее безмерное страдание из-за смерти детей, которых она даже не смогла похоронить, но наряду с этим в этой фигуре – сила и воля к жизни. На протяжении многих лет диктатуры женщины, которые жили в лагерях для беженцев, называли себя «сидящими», так как их жизнь застыла. Благодаря высокой, гордо стоящей статуе было переломлено представление о «сидящих» и подчеркнута сила и готовность женщин встретить будущее (Mlodoch, 2011).

Э. Вариер, которому после многих лет неизвестности удалось выяснить судьбу своего арестованного и исчезнувшего сына Раджана, получил за его убийство денежную компенсацию. На эти деньги он оборудовал палату в больнице и назвал ее «Мемориалом Раджана». В этом благотворительном акте он – даже через годы после смерти своего сына – как бы воплотил часть его жизни, поскольку Раджан был сожжен в неизвестном месте и могилы его нет, «Мемориал Раджана» в больнице стал для семьи и друзей местом, куда они могут прийти, чтобы вспомнить о нем (Varier, 2004).

Подобно семье Раджана, многие семьи в Южной Азии жертвуют средства на социальные проекты во имя пропавших близких – им хочется, чтобы у людей осталась о пропавших добрая память.

В Непале 68 % опрошенных в ходе одного исследования родственников проголосовали за такую форму памяти, которая была бы полезна людям на местном уровне. Было предложено построить специальные места для встреч – «чаутары», крытые площадки для отдыха с оборудованными родниками и поместить там фотографии и имена пропавших без вести.

«Когда спросили, почему такие вещи важны, было два ответа. Первый: фиксировать имена пропавших – это простое подтверждение важности признания того, что люди исчезли. Второй, абсолютно естественный, ответ: необходимо быть уверенными в том, что пропавшие и их семьи не будут забыты»

Существует множество проектов, призванных заменить отсутствующие могилы и представляющих собой реальные, осязаемые места памяти о пропавших без вести. Это могут быть как специально созданные мемориалы, так и обычные площади, здания или парки.

В Аргентине, например, организация «Memoria Abierta» поставила себе задачу собирать и сохранять фотографии, документы и рассказы об исчезнувших людях и положила таким образом начало созданию музея памяти о 30 000 пропавших без вести.

Удачные мемориалы способствуют установлению справедливости.

«Увековечивание памяти может повышать эмоциональную устойчивость и улучшать душевное самочувствие: эта психологическая интервенция играет роль переходного момента к справедливости»

Много лет в Интернете существовало виртуальное кладбище для пропавших без вести. Если уж у человека нет могилы на земле, то, по крайней мере, такое место было в сети (www.disappearance.com). К сожалению, неизвестно, почему этот интернет-ресурс теперь недоступен. Этот пример показывает, однако, какие новые возможности для сохранения памяти о пропавших без вести можно использовать, невзирая на географические и государственные границы.

Национальная и международная юстиция должны судить и наказывать за насильственные исчезновения в соответствии с законами. Родственникам пропавших без вести необходимо предоставлять подтверждение, что случившееся с их отцом, матерью, супругом, сыном или дочерью было несправедливо и незаконно.

Это требование – само собой разумеющееся для демократии – очень часто трудно удовлетворить, хотя оно чрезвычайно важно как непосредственно для родственников пропавших, так и для всего общества.

«Когда находящиеся у власти отказываются признаться в злодеяниях, совершенных от их имени, получается, что они настаивают на том, что исчезнувшие либо вообще не существовали, либо были не жертвами, а виновными… Для оценки истинной сущности насилия и исцеления ран важно связать эти потерянные жизни с кровавым конфликтом и мотивацией его главных участников. Мертвые исчезли, но могут быть „возвращены“ в той мере, в которой их имена вновь обретут место на общественной сцене, а их судьбы станут частью современной истории, в которой они что-то значили»

Подключение межгосударственных организаций, таких как Международный суд в Гааге или соответствующих национальных учреждений вроде народных судов «гачача» в Руанде – это попытки достижения справедливости.

На Шри-Ланке во главе движения матерей, требовавших расследования исчезновения их мужей и детей, стала др. Манорани Саваранумутту. Ее единственный сын, в то время популярный на Шри-Ланке актер Ричард де Суза, пропал во время политических волнений 1989 г. – его арестовали на глазах у матери в их доме в Коломбо. Через несколько дней его труп был найден на пляже. Д-р Сараванумутту не стала мириться со смертью сына. Несмотря на попытки ее запугать, она открыто назвала тех, кто забрал его. Она стала примером для потерявших своих детей и мужей шри-ланкийских матерей, большинство из которых так никогда и не увидели тел своих пропавших близких. В наших разговорах в 1994 г. в Вене и в 1996 г. в Коломбо д-р Сараванумутту рассказала мне то, что не раз повторяла публично: как бы она ни страдала от потери сына, убитого при ужасных обстоятельствах, она все же одна из самых счастливых: по крайней мере, она не осталась в неизвестности бесследного исчезновения.